Полный курс русской истории: в одной книге
Шрифт:
Пришлось решать и польский вопрос. Поляки вполне справедливо считали Михаила узурпатором власти, так что предстояли долгие приграничные стычки и очистка русских областей от закрепившихся там польских отрядов. Впрочем, в самой Польше было очень неспокойно, это помогало урегулировать «королевский вопрос» в пользу Москвы. Для Михаила решение этого вопроса было личным делом – там, в Варшаве, под надзором Льва Сапеги жил его отец Филарет, откомандированный боярами просить в цари Владислава. Ситуация была анекдотическая. Когда до Филарета допустили послов из Москвы, тот прямо их обвинил:
«Не гораздо вы сделали, послали меня от всего Московского Российского государства с наказом к Жигимонту королю прошать сына его Владислава королевича на Московское государство государем; я и до сих пор делаю во всем вправду, а после меня обрали на Московское государство государем сына моего, Михаила Федоровича; и вы в том передо мною неправы; если уже вы хотели выбирать на Московское государство государя,
Сапега упирался: мол, вся земля Владиславу крест целовала. Он пытался уговорить панов послать на Москву новое войско, паны отказали. Филарет, узнав вдруг, что его сын стал царем, тоже стал несговорчив и больше грамот в Москву не писал. Так что послам даже не разрешили с ним проститься. Наконец, в 1615 году начались переговоры. Тянулись они долго и трудно. На посольских съездах ругались до хрипоты. Поляки говорили:
«Если вы упрямством будете стоять, то и мы всем государством начнем крепко стоять; король и королевич, сославшись с великими государями, перед послами их произведут суд над Филаретом митрополитом и, уличивши его листами патриарховыми, живым Шейным и другими многими свидетельствами, людьми и грамотами, что он всему Московскому государству и прирожденному истинному государю своему Владиславу неправду и измену явную учинил, и под ним сыну своему Михаилу государства Московского неправдою подыскивал, по тем его делам над ним и покончат, а против сына его с войском к столице королевич Владислав поспешит».
А русские отвечали:
«Если бы митрополит Филарет государства сыну своему подыскивал, то в то время, как мы, бояре, с гетманом Жолкевским договаривались, он бы дело портил и на то не производил, потому что он был тогда в Москве самою большою властью под патриархом, а братья его и племянники – бояре большие же, и в послах к государю вашему он бы не пошел и сына своего в Москве с вашими людьми не оставил».
Эта посольская кляузная война так ничем и окончилась. Посредник в переговорах, рассердившись, в сердцах сказал: «Вы называете своего государя, а польские послы называют государем вашим своего королевича, и у одного государства стало два государя; тут между вами огонь и вода: чем воду с огнем помирить?»
Началась военная кампания, Владислав пошел на Москву. Это помогло начаться новому витку переговоров. Русские согласились уступить Смоленск, Белую, Дорогобуж, Рославль, Городище Монастыревское (Муромск), Чернигов, Стародуб, Попову Гору, Новгород Северский, Почеп, Трубчевск, Серпейск, Невль, Себеж, Красный да волость Велижскую с тем, что к той волости исстари потянуло. Кроме того они требовали возврата несчастного посольства. 2 февраля 1619 года польские послы на это наконец-то согласились. Филарету разрешили вернуться в Москву. На речке Пресне после многолетней разлуки Михаил встретил возок с отцом. Филарет тут же сошел на землю и пал перед ним на колени, Михаил сделал точно так же. Так они стояли на коленях друг перед другом и плакали от счастья.
Царь и патриарх
С возвращением Филарета значение Михаила сразу же изменилось. Теперь не было бы того, кто рискнул управлять руками молодого царя. Филарет сразу же забрал всю власть в свои руки. В государственных документах того времени писались оба правителя – Михаил Федорович и святейший патриарх Филарет Никитич. Они вдвоем принимали послов, им двоим докладывались государственные дела, даже дары они посылали в двойном размере – от сына и от отца. Хотя имя Михаила писалось прежде имени Филарета, все знали, что настоящий хозяин земли – патриарх. Так в одной семье сконцентрировалась высшая светская и высшая духовная власть. В конце жизни Филарет, воспользовавшись междоусобицей после смерти Сигизмунда, начал польскую войну. Началась она удачно для русских, но оказалась тяжелой и кровопролитной. Сменивший отца Владислав неожиданно взял Смоленск, но наступление поляков русские остановили под Белой. Наконец-то был заключен вечный мир, на условиях, которые были обговорены пятнадцать лет назад. Правда, Филарет до этого дня не дожил. А после его смерти слабохарактерным Михаилом замечательно управляли его бояре.
Михаила более государственных
Царь Алексей Михайлович (1645–1676 годы)
Умирая, Михаил поручил своего юного сына его воспитателю боярину Морозову – богатому, умному и деятельному человеку. Фактически за спиной Алексея управлял этот образованный боярин. Молодой царь, через три года после смерти отца, женился на дочке чиновника Марии Милославской, Морозов, желая упрочить свое положение, скоро женился на ее сестре. Но выбор оказался не слишком удачным, отец царицы был человеком завистливым и жадным, сразу же он стал пользоваться слабым характером своего зятя и продвигать во власти своих родственников. В народе отца царицы ненавидели, говорили, что он крайне корыстолюбив. Впрочем, и на Алексея смотрели вовсе не с тем обожанием, как на избранного Собором Михаила. Беду видели в том, что царь молод и податлив, и особенную ненависть вызывал боярин Морозов, который пытался жить по европейскому образцу. Особенно не нравилось «сатанинское» увлечение Алексея – его пристрастие к недавно появившемуся табаку. Алексея Михайловича называли тишайшим, но его царствие таковым не было.
Патриарх Никон
На годы правления Алексея пришлось тяжелое явление в русской истории – раскол. Виновником раскола стал архимандрит московского Новоспасского монастыря Никон, которого царь очень полюбил за мудрые речи и приблизил к себе. Особенную приязнь царь стал испытывать к Никону, тогда новгородскому уже митрополиту, после псковского мятежа 1650 года, который сразу же перекинулся и на Новгород. Тогда Никон, не испугавшись разъяренный толпы, попробовал усмирить людей проповедью. Из этого ничего не вышло: Никона окружили и сильно избили. Царь видел в этом поступке своего митрополита истинную веру и мужество. Собственно говоря, именно после мятежа он и был избран патриархом, но принять сан не соглашался, пока народ не дал ему такую клятву: «почитать его как архипастыря и отца и дать ему устроить церковные дела». Народ еще не знал, как Никон собирается их устраивать! Вдумчивый читатель церковных книг, Никон понял, что за долгие столетия в этих книгах возникли при переписке ошибки, мало того, получалось, что московская вера вовсе не православная по правильному греческому образцу. Так что началось изымание «ложных» книг и замена их «правильными». В то же время даже некоторые обряды, которые установились в Московском царстве, оказались искаженными и неправильными. Никон распорядился неправильное отменить, а ввести единые для всей земли обряды. Но он был человеком властным, жестким, суровым и не понимал, что, имея дело с такой хрупкой субстанцией, как душа, нужно быть предельно осторожным. Само собой, нововведения, которые затрагивали сложившиеся традиции, многим показались сатанинскими. Вместо того, чтобы вести с инакомыслящими диалог, Никон предпочел войну. Это был своего рода русский крестовый поход против еретиков. В еретики по милости патриарха оказались записанными все несогласные – чуть ли не половина страны. В их рядах очутились вдруг все истово верующие и держащиеся старины. В этом плане патриарх не делил «еретиков» на богатых и бедных, знатных и чернь, меры по устранению «еретиков» он пользовал совершенно инквизиционные.
«С ясным умом, – говорит Соловьев, – Никон не соединял образования, которого негде было получить ему тогда; с необыкновенною энергиею Никон не соединял вовсе благодушия, снисходительности, не умел вносить в отношения свои к людям теплоты и мягкости, примиряющих с превосходством человека, с его влиянием. Он был властолюбив и тем более неприятно давал чувствовать свое властолюбие, что был жесток и вспыльчив, в сердцах не умел владеть самим собою, не умел обращать внимания на то, что говорил и делал. При таких свойствах Никон, разумеется, скоро нажил себе врагов сильных между придворными, между людьми, близкими к царю. Всякий, кто считал себя вправе на какую-нибудь власть, на какое-нибудь влияние, необходимо сталкивался с Никоном, который не любил обращать внимания на чужие права и притязания, который считал для себя унизительным и ненужным приобретать союзников, который не боялся и презирал врагов. Сама царица, родственники ее Милославские, родственники государя по матери Стрешневы и другие вельможи скоро сделались врагами Никона. К ним пристали многие из духовных значительных лиц, оскорбленных крутостью нрава Никона, жестокостью наказаний, которым он подвергал виновных».
Средство исправления ереси было простым – обыск, требование признать новововведения, в противном случае – правеж, тюрьма, ссылка. Даже царь был шокирован, когда однажды Никон велел принести «неправильные» иконы и принялся их разбивать и выкалывать им глаза, прямо стоя на церковной кафедре. После такого обращения со святынями в еретики подались даже те, кто прежде пытался разобраться в существе реформы. Многих своих оппонентов патриарх отправил в Сибирь, посадил в ямы, как разбойников, многие предпочли сжечь себя или уморить голодом.