Полный вперед назад, или Оттенки серого
Шрифт:
Северус шагал взад-вперед на другой стороне улицы. Прежде чем я успел хоть что-то сказать, он ударил меня по носу — не очень сильно, но достаточно для того, чтобы я остановился.
— Вот тебе за то, что ты обманул мое доверие, — пояснил он. — Я думал, ты сочувствуешь нам в нашем тяжелом положении. А оказалось, ты пригласил сюда этого идиота Мадженту, чтобы он попробовал товар перед покупкой. За кого ты принимаешь Имогену? За созревший фрукт?
— Это не я. Я полагал, ты выслеживаешь того, кто готов продать собственные пальцы за несколько баллов.
— О! —
— Он самый.
Я посмотрел через улицу в окно чайной. Похоже, Фанданго и Берти вели серьезный разговор. Имогена сидела между ними и выглядела просто восхитительно в своей неформальной уличной одежде со шляпой № 8. Она ничего не делала — лишь угрюмо взирала то на отца, то на потенциального мужа.
— Но ты не можешь утверждать, что совсем не виноват, — продолжил Северус. — Ведь Томмо наверняка узнал о Мадженте от тебя.
— Ладно, я это исправлю.
— Как?
Я протянул Северусу неиспользованный железнодорожный билет. Он широко раскрыл глаза. Он едва успел спрятать билет в карман, когда показалась кипевшая от гнева Салли Гуммигут вместе с Кортлендом. Они явно не собирались включать меня в список приглашенных на день рождения.
— Что ты здесь делаешь, Бурый? Кажется, мы договорились, что ты уедешь?
— Обстоятельства изменились.
Она пристально поглядела на меня.
— Я надеюсь, тебе не придется сожалеть о своем решении, — холодно сказала она.
— Это угроза, госпожа префект?
— Совсем нет. Просто замечание.
— Я учту его. И считаю своим долгом сообщить, что госпожа Горчичная уехала на поезде в пятнадцать сорок три.
— Что?! Банти? Побег? Невозможно!
И, пообещав разобраться со мной позже, Салли Гуммигут пошла выяснять, что же случилось с Банти.
— Значит, ты должен мне билет, — сказал Кортленд. — Сделка есть сделка.
— Сделка была в том, что я сяду в поезд. И я сел.
— Если заступаться за серых, это может дорого обойтись, — заметил Кортленд, скользнув взглядом по Северусу. — Надеюсь, у тебя карманы набиты.
— Я намерен поставить вопрос о серых на следующей неделе, в зале Совета, — сказал я. — Думаю, нас ждут кое-какие изменения.
Но Кортленд был не слишком впечатлен моей бравадой.
— Строишь планы на следующую неделю? Восхитительный оптимизм. — С этими словами он отправился нагонять свою мать.
— Возьми овсяное печенье, — предложил Северус, когда Кортленд скрылся. — У нас закончился сироп, и пришлось использовать масло из печени трески.
— Сильно крошится, — сказал я, откусив кусочек, — и вкус немного рыбный.
Мы стояли на противоположной стороне улицы, поглядывая на окно «Упавшего человека».
— Раз у нас теперь есть два билета, надо обязательно принять предложение цветчика, — пробормотал Северус. — Мы уедем воскресным поездом, сразу после того, как Имогена пройдет тест. — Последовала пауза. — Эдди…
— Да?
— Почему ты не уехал? Ты почти наверняка исчезнешь завтра в загородных
— Хочешь знать настоящий, честный, стопроцентно правдивый ответ?
Он кивнул.
— Здесь, в Восточном Кармине, есть кое-кто. Этот кое-кто — совершенно невозможный. Все это плохая идея и закончится самым худшим образом. Но неважно, потому что каждая минута, проведенная вместе с ней, делает мою жизнь полноценной.
— Да, — сказал Северус, глядя в окно на Имогену, — я знаю, о ком ты говоришь.
Несколько минут мы стояли в молчании.
— Еще печенья? — спросил он.
— Нет, спасибо.
Вернувшись домой, я написал несколько писем. Одно — Констанс, где говорилось, что я всегда собирался жениться на ней и что мы оба стали жертвами обмана со стороны более высокоцветных. Другое — отцу, о том, как сильно я его любил. Третье — Фентону, с извинениями за кролика и пятибалльной монетой в качестве компенсации. Сложив письма в верхний ящик, чтобы их нашли при уборке, я спустился вниз — состряпать ужин. Я приготовил больше, чем нужно, и разложил еду на два блюда: второе — для апокрифика и его лишнего.
Время от времени в дверь стучали. Мое сердце всякий раз подпрыгивало — вдруг это Джейн, которая передумала и решила отправиться со мной в Верхний Шафран? Но нет: это были жители города, которым было что-нибудь нужно в Верхнем Шафране: поискать Флойда Розоватого, пропавшего лет десять назад, или Джонсона Макхаки, сделавшего то же самое за двадцать три года до Флойда.
— Я выкрикну его имя, — пообещал я пожилой вдове Макхаки, которая, несомненно, получила бы первое место на конкурсе несбывшихся надежд.
Пришла Люси Охристая — пожелать мне удачи — и принесла записку из Серой зоны.
— У тебя новое имя: Тот, Кто Бегает с Ножницами в Руках.
Я слышал эту фразу раньше: отчасти то был намек на директиву «О безопасности внутри жилища и колюще-режущих предметах» в восьмом разделе Книги здравого смысла, но прежде всего — обозначение для человека, не задумывающегося о том, сколько вреда он причиняет своим эгоистическим стремлением к безнравственным идеалам. Человека, отвергающего простую чистоту радуги и, следовательно, несовместимого с миром Манселла. Другими словами, неисправимого, давно созревшего для перезагрузки. Со стороны серых — очевидный комплимент.
— Такая честь, — заметил я, — обычно оказывается посмертно.
— Я подумала, тебе будет приятно, пусть даже ненадолго.
— Как ты заботлива. Кто передал послание?
— Такая, со вздернутым носиком, очень драчливая. Как там у вас — дело сделано?
— Она не из тех девушек, которые «делают дела», мне кажется.
Люси согласилась, потом попросила меня взять маятник, чтобы провести в ходе экспедиции серию испытаний.
— Все мои расчеты показывают, что Верхний Шафран наполнен музыкальной энергией, достигающей своего пика вместе с появлением шаровых молний каждые тридцать семь дней.