Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

Идея написать книгу о русско – литовской войне 1562–1570 гг. (которую смело можно назвать Полоцкой войной, так как вокруг Полоцка и развернулись ее главные события) зародилась еще в 2007 г. Тогда благодаря А. Юшкевичу в наших руках оказалась книга белорусского исследователя А.Н. Янушкевича по Инфлянтской войне 1558–1570 гг.1 Естественной реакцией на этот взгляд с «литовской» стороны на события этой войны было желание дать ее описание со стороны «русской».

Однако путь к выполнению этого замысла в силу ряда причин оказался долгим. Пожалуй, среди них важнейшей стала необходимость вписать эту войну в общий контекст военно-политического противостояния в Восточной Европе в раннее Новое время и, само собой, развития военного дела в регионе в эту эпоху.

Серьезное же изучение военного дела повлекло за собой обращение к сюжетам по истории Русского государства и общества, их основополагающих институтов и структур, уяснения особенностей их функционирования и эволюции в то время. Фраза, сказанная немодным ныне классиком о том, что «ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения», остается в силе и сейчас2.

Необходимость проработать эти вопросы привела к тому, что замысел сосредоточиться на истории Полоцкой войны пришлось отложить в долгий ящик (как выяснилось, на десять с лишком лет). Все это время «крот истории» продолжал свою работу, пока в общих чертах не была завершена работа над выстраиванием более или менее непротиворечивой концепции развития и Русского государства в «долгий XVI век», и эволюции международных отношений в Восточной Европе и русской внешней политики в это время3, и, само собой, изменений в военном деле4. И только после этого стало возможным вернуться к истории Полоцкой войны.

Столь долгая пауза, как оказалось, была совсем не лишней! Отечественный историк А.И. Филюшкин, характеризуя сложившееся в русской книжной традиции раннего Нового времени изображение пресловутой Ливонской войны, отмечал, что «в российском историческом нарративе этого времени нет никакой Ливонской войны. Есть отдельные кампании, походы, сражения – но они не сливаются в сознании современников в единую 25-летнюю кампанию борьбы за Прибалтику», На вопрос, как так получилось, историк дает ответ: «В Москве считали: с Великим княжеством Литовским и Королевством Польским война беспрерывно идет с 1487 г., и годы боевых действий перемежаются лишь короткими перемириями (выделено нами. – В. Л.)…». Конечно, продолжал исследователь, «летописец и не выделял новый виток противостояния с Литвой и Польшей из-за Ливонии в отдельную войну, для него это была часть кампании, тянущейся уже почти столетие»5.

Но если развить эту мысль дальше, то неизбежен вывод: эта кампания не закончилась в 1583 г., а продлилась еще столетие. И прежде чем завершилась эта духсотлетняя война, десять раз война «холодная» перерастала в войну «горячую». Девять из них пришлись на «длинный XVI век». Помимо «Пограничной» войны 1486–1494 г., это войны 1500–1503 и 1507–1508 гг., 1-я Смоленская война 1512–1522 гг., Стародубская война 1534–1537 гг., Полоцкая война 1562–1570 гг., Московская, или Баториева, война 1579–1582 гг. война (или войны?) 1609–1618 гг. и, наконец, 2-я Смоленская война 1632–1634 гг. Спустя двадцать лет, в 1654 г., началась десятая и последняя в летописи этого многолетнего конфликта война, «Тринадцатилетняя»6, завершившаяся Андрусовским перемирием 1667 г. Прошло еще почти два десятилетия, и оно было заменено «вечным миром»7, положившим конец этой неизвестной войне.

Полоцкая война занимает в этом списке не самое последнее место. Она стала крупнейшим военным предприятием первого русского царя и его последним значимым успехом на литовском направлении. Взятый в результате масштабной военной экспедиции Полоцк на почти два десятка лет перешел в русские руки и имел все шансы повторить судьбу Смоленска. Последний, будучи завоеван Василием ш, надолго стал предметом ожесточенных споров Москвы и Вильно и, в конце концов, навсегда остался под властью московских государей. Можно провести некую параллель в истории завоевания двух этих городов. И в том и в другом случае за громким успехом последовала неудача (за взятием Смоленска – разгром под Оршей, за капитуляцией Полоцка – поражение на р. Ула), а потом боевые действия перетекли в фазу вялотекущей войны на истощение. Но в конце концов Москва додавила Вильно, одержав победу по очкам. Как здесь не вспомнить фразу русского философа Г.П. Федотова, который писал, что «в татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека – московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица… Что поражает в нем прежде всего… это его крепость, выносливость, необычайная сила сопротивляемости. Без громких военных подвигов, даже без всякого воинского духа – в Москве угасла

киевская поэзия военной доблести, – одним нечеловеческим трудом, выдержкой, более потом, чем кровью, создал москвитянин свою чудовищную империю. В этом пассивном героизме, неисчерпаемой способности к жертвам была всегда главная сила русского солдата (выделено нами. – В. П.)»8. В этой цитате Федотов четко обозначил главную и наиболее характерную черту московской стратегии, ярко проявившуюся в этих двух войнах, – настойчивость, упорство, выносливость, выдержка и больше пота, чем крови.

Увы, блестящий успех, одержанный на исходе первого года войны, сыграл злую шутку с Иваном Грозным и его боярами. Потрясение, которое испытало литовское общество, узнав о падении Полоцка, оказалось слишком велико и ускорило Finis Lituania, свершившийся в Люблине в июле 1569 г., ибо за личиной «унии» и «еднанья» скрывалось поглощение Литвы Польшей. И в том, что на люблинском сейме сторонники сохранения независимости Литвы потерпели поражение, виновата во многом именно полоцкая катастрофа, показавшая военное бессилие и организационную немочь литовских властей. Они оказались не способными мобилизовать людские, финансовые и материальные ресурсы Великого княжества для очередного раунда русско-литовского противостояния. Московский же административный аппарат и политическое устройство, перестраивавшиеся мало-помалу со времен «регенства» Елены Глинской и «боярского правления»9, оказались работоспособнее, нежели литовские, и установившееся было после 1-й Смоленской войны 1512–1522 г. некое равновесие на русско-литовской границе оказалось нарушено. И уже не важно было, что в Москве и не замышляли покорять Литву и приводить ее под высокую царскую руку. Непреходящее уныние, охватившее немалую часть литовской элиты и шляхты после Полоцка, поспособствовало тому, что выходом из этой представлявшейся безнадежной ситуации перед лицом надвигавшихся с востока «тьмочисленных» московских полчищ казалось именно более тесное, чем прежде, объединение усилий двух государств для противостояния экспансии Москвы.

В 1570 г. Иван Грозный мог с полным на то основанием считать себя достойным продолжателем дела своего отца. Победа в Полоцкой войне (вкупе с последовавшей за ней победой над крымцами) вполне могла стать апофеозом его внешней политики. И прав был русский историк Р.Ю. Виппер, писавший, что «если бы Иван IV умер в 1566 году, историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, подобного Александру Македонскому. Вина утраты покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его преемников, ведь и Александра только преждевременная смерть избавила от прямой встречи с неминуемой гибелью и распадением созданной им империи. Грозному также простили бы его опричнину и казни, как прощаются Александру злые убийства сподвижников, причуды и бред величия». Увы, продолжал он, «несчастье Ивана IV в том, что ему пришлось пережить слишком ранние свои успехи, слава его, как завоевателя, померкла, дипломатические и организаторские его таланты забылись, он попал в другую историческую рубрику, под титул „тиранов“»10. История Полоцкой войны оказалась погребена под горой всяких историй не столько о правлении Ивана Грозного, его внешней и внутренней политике, сколько о самом первом русском царе, фигуре величественной и одновременно трагической.

Несколько слов о самой книге, которой мы попробовали напомнить о деяниях наших предков, создавших основы государства Российского. Работая над ней, мы сконцентрировались на военной истории и отчасти – на истории дипломатии. Связано это было в первую очередь с тем, что именно военный аспект истории Полоцкой войны в историографии исследован в наименьшей степени и сопровождается шлейфом заблуждений и мифов «времен очаковских иль покоренья Крыма». При этом мы преднамеренно сделали упор на реинтерпретацию первоисточников, минимизировав обращение к старой историографии как в значительной степени устаревшей. Увы, ограниченный объем этой книги не позволил остановиться на историографии проблемы и на характеристике источников, а также раскрыть вопросы, связанные с сюжетами из русской политической, социальной и экономической истории той эпохи. Надеемся, что эти проблемы составят предмет следующей нашей работы.

По традиции, завершая авторское вступление, мы хотели бы высказать нашу благодарность за помощь, советы и содействие в ходе написания этой работы Д. Селиверстову, А. Лобину, А. Филюшкину, А. Безугольному, А. Красникову, А. Юшкевичу и, естественно, нашей супруге Т. Пенской, обеспечивавшей нам надежный тыл и поддержку во всех наших начинаниях. Естественно, что вся ответственность за результаты многолетней работы лежит целиком и полностью на нас, однако мы утешаемся мудрым изречением древних римлян – Feci, quod potui, faciant meliora potentes! («Я сделал, что смог, путь те, кто сможет, сделают лучше»).