Поломанный мир
Шрифт:
Пока я пытаюсь научить Мартина выживать. Мартину десять, он любознателен, смешлив. Он любит гонять мяч и не любит минутки ненависти.
Говорят, минутки ненависти придумали после Большой войны, чтобы люди могли избавляться от негативной энергии. Минутки ненависти помогают отвлечься от проблем, о том, что мало воды, почти нет света. Если электричество дают на час в день, это уже праздник. У нас есть минутка ненависти, и мы можем винить в наших проблемах соседнее поселение.
Вот и сегодня, староста собрал всех, и подключил к головам микрощупы. Я вспомнила
Нужно петь песенку, пусть даже бессмыслицу. Пока к твоим вискам липнет щуп, нужно петь. Вот и я, пытаюсь сложить в песенку незамысловатый мотив.
Цок цок цок, цок цок цок,
прискакал к нам Горбунок,
Горбунок танцует вволю,
Он резвится в чистом поле.
Цок цок цок. Щуп щуп щуп.
Главное, не останавливаться. И тогда тебе в голову не вложат видео- и текстоформы того, кого нужно ненавидеть. Иногда даже странно, сегодня мы пылали ненавистью к поселению А, а завтра терпеть не можем поселение Z.
Сегодняшняя ночь выдалась особенно холодной. Разбитый термометр в холле показывал +10, но мерзкая сырость проникала до самых костей. Чтобы не дрожать, мы с Мартином прижались друг к другу под выцветшим пледом с бахромой.
Цок цок цок. Я не хочу ненавидеть. И мне будет больно оставлять Мартина.
2.
"С вами галостудия 1, и мы сегодня познакомимся с новой работой Эриха Вайсагера, известного цифрового художника-предсказателя. Вайсагер прославился на всю Нову, когда предсказал торнадо, предсказал скачок цифровых технологий и путь прогресса, который прошло человечество за последние годы.
Нынешние работы художника не могут вызвать ничего, кроме удивления и недоумения. Знаменитый деятель искусства дал обет молчания.
Давайте посмотрим." В квартирах галозрителей появилось объемное изображение седого сероглазого мужчины, который, несмотря на белизну шевелюры, отличался молодостью. Из под пальцев художника выходила странная объемная живая картина. Пухленькая девушка в лохмотьях и худой ребенок рядом с ней плакали возле огня. В тёплых шоколадных глазах девушки застыла боль.
День второй
Сегодня к нам приходил человек из Поселения Х. Человека позвал староста, гость был профессором. Я очень хотела пойти, мне всегда не хватало знаний. А Мартин устал чистить конюшни. На самом деле отец Мартина — староста, он хотел, чтобы сын вырос яростным, злобным, суровым, и мог бы управлять поселением твердой рукой. А ребенок стал чувствительным и справедливым. Я даже не знаю, как так получилось, что мы с ним подружились.
Профессор оказался маленьким сморщенным человечком, с кучей книг. Он стал рассказывать нам о сказках. Сначала в детских историях фигурировали людоеды, злые волки, падчерица могла задавить голову мачехи сундуком, а мачеха отравить падчерицу яблоком или гребнем. Сказки учили детей осторожности и не доверять людям, так истории готовили детей к взрослой жизни. Потом, в эпоху процветания пришел детоцентризм, и больше не было необходимости бояться и учиться беречь себя.
Сказки превратились в слащавые истории со множеством песен и глянцевых персонажей. Затем, в эпоху толерантности, сказки стали перекраивать.
Но тут мы с Мартином не дослушали, потому что профессора начали бить слушатели. Оказалось, профессор принадлежал к поселению В, которое, согласно минуткам ненависти, нам нужно было ненавидеть. Ученого били, кричали ему непотребства всякие и гадости, а он стойко все выносил и молчал. Законы Поселений запрещали защищаться тем индивидам, которых нужно было бить.
Потом обезумевшая толпа стала жечь книги. Кто-то кинул канистру с горючим, развели костер.
Профессора держали несколько сильных мужчин, он вырывался, кричал и плакал, просил остановиться. Я стояла и молча смотрела, потому что знала, что иначе побили бы меня.
— Хватит, — не выдержал Мартин, — хватит! Не трогайте его! Отдайте ему книги! Достаточно!
Люди послушались сына старосты и разошлись. Я надеюсь, Мартину не влетит. Мы с Мартином подошли к учёному, я подобрала остатки книг, и Мартин тоже. Обугленная книга в его руках, казалось, кричала.
Я вынула обезболивающее и отдала мужчине. Тот в ответ протянул Мартину книгу.
— Возьми.
Побитый учёный заковылял к границе поселения. Я знала, что таблетки облегчат боль, и что сегодня ночью меня будет ждать приступ. По дороге домой я показала Мартину тайник.
В нем лежали пачки сухого печенья, консервы, шоколад с улыбающейся коровой. Я знала, что когда мне придется уйти, я возьму совсем немного.
Вечером Мартин снова ко мне пришел. Его отец отправился пить самогон, вместе с другими мужчинами из поселения. Мы с Мартином укутались в плед и я стала читать. Я подумала, что нужно будет научить читать моего друга. Если успею.
"Когда-то один бедный старик, чтобы купить немного риса, решил продать соломенные шляпы. Дул сильный ветер, пошел снег, и шляпы оказались никому не нужны.
Старик, возвращаясь домой, отдал шляпы статуям детей, он сказал им, что шляпы сохранят их от непогоды. Старуха не стала ругать старика. Они легли спать голодными. Ночью статуи ожили и принесли старикам множество яств". *(японская сказка)
Ночью мне снова снился лес, снился деревянный дом. Рядом с домом находилось кристально чистое озеро, я знаю, туда нередко наведываются коровы, видела раньше во сне. Снилась уютная гостиная, в которой горел камин. Снился мужчина, водящий руками по экрану. Потом он обернулся, и я увидела, как его глаза цвета неба улыбаются мне.
3.
День третий
Утром я проснулась от боли в виске. В голову ввинчивался внутренний гвоздь, от боли хотелось выть. Грустный Мартин растолкал меня.
— Линда, ты спишь?
— А, что? Мартин, работать же ещё рано.
На этой неделе мне выпало шить. Распарывать старые холстины неопределенного цвета, резать по стандартным выкройкам, и шить, шить куртки и штаны. От этой работы болели глаза и голова, но я не могла отказаться, все обязанности распределялись по кругу.
— Да, до побудки еще час. Линда, пошли со мной, отец разрешил. Если хочешь, конечно.