Поломанный мир
Шрифт:
Где ты, Господь? За что нам вот это все? Или ты тоже…привитый?
13.
Илзе сказала, сегодня мое время купили. На всю ночь. Добавила ещё, что в этот раз обойдется без рукоприкладства и извращений.
И как-то так лукаво улыбнулась. А я выдохнула про себя. Ещё пара таких ночей, и можно будет не волноваться за счета хотя бы месяц, а ещё, надеюсь, удастся купить сильное обезболивающее Беате. В последнее время она совсем сдала и очень похудела. Хорошо, что Марика и Лулу всегда рады составить ей компанию. Лулу из непоседливого ребенка начала превращаться в изысканной
Я мысленно велела себе взбодриться. В конце концов, торговля телом — это тоже работа, почти единственное, что осталось непривитым. В наш Вальдхайм давно никто не приезжает, и старый отель вряд ли кто-то купит, а я не могу себе позволить, чтобы мы с Беатой оказались под мостом.
Меня ждал Конрад, я начала раздеваться, завлекательно покачивая бедрами и меедленно расстегивала пуговички на корсете. Я улыбалась, и в этот раз моя улыбка сияла искренностью.
Подожди, — остановил меня мужчина. Я заметила, как возле глаз у него пролегли морщинки, и он весь как-то осунулся. — Давай просто поспим.
Но ты же заплатил за всю ночь. И потом, есть много способов получить удовольствие.
Конрад сгреб меня в объятия и буркнул: Могу я просто поспать с женщиной, в кот… которая мне нравится?
Марика прислала сообщение, что с Беатой все хорошо. Я впервые за долгое время засыпала с лёгким сердцем. Меня согревал в своих объятиях мужчина, которому, я кажется, небезразлична.
–
14.09.21
В последнее время Конрад, когда приходит, не трогает меня. Обнимает, целует, шепчет на ухо ласковые глупости, но не заходит дальше. Хотя я всегда вижу, как он на меня реагирует.
И платит Конрад более чем щедро. Илзе после его визитов сразу покрывает мои счета через чип-терминалы, и выдает на руки кое-какую премию.
Странно все это, конечно. Время покажет.
14.
Весной 24 года Вальдхайм завалили гневными письмами, привитые требовали, чтобы весь персонал продемонстрировал зелёные сертификаты, и чтобы не дай Бог ни одна непривитая нога не переступала порог отеля. В противном случае привилегированная каста к нам не приедет.
Беата отвечала всем строго и вежливо, но я видела, насколько вся ситуация ее угнетает.
Так Вальдхайм превратился в отель для непривитых. И, как ни странно, пользовался спросом. Сарафанное радио соц. сетей сделало Вальдхайму лучшую рекламу. Мы с Беатой подсчитывали прибыли, и не сговариваясь, решили вложиться в ремонт.
Мы с Беатой придумали, как обойти новые драконовские правила. Если раньше постояльцы, независимо от их прививочного статуса, могли есть в отельных ресторанах или столовых, то сейчас непривитым этого делать нельзя. Я обзавелась столиком на колесах, Беата выдавала каждому гостю меню и говорила о новых правилах, а потом предлагала сделать заказ и есть в номерах. Мне в благодарность за то, что я разносила еду, иногда перепадали чаевые. Люди все понимали и устали чувствовать себя вторым или даже третьим сортом.
Я где-то читала, что лёгкая дорога приносит мимолётную радость, кажущаяся победа быстро вскроет нелицеприятные обстоятельства, а лишения укрепляют дух. Наш дух с Беатой уже должен быть железобетонным.
По вечерам к нам приходила Зелда. Беатина подруга, которая к тому же оказалась бывшей учительницей, сначала жутко смущалась, цедила потихоньку чай из кружки, а спустя несколько дней Зелда поведала нам ужасающие факты.
Многие из ее бывших коллег, не выдержав давления на школу, уволились. Школьный мир трясло от перемен.
Трехлетние малыши, которым впервые предстояло пойти в сад, рыдали взахлёб, кричали, волочились по земле, били ногами, кусались, видя, как их родители остаются за забором. Некоторые сердобольные директора детсадов предлагали приводить крох ни свет ни заря и уводить их пораньше, чтобы не причинить неудобств гражданам с аусвайсами.
А для подростков школа выпустила очень коварный закон. В классе, где все дети привились, можно было наконец-то снять маски. Если хоть один непривитый, то маски оставались. В официальной прессе представители образовательных институтов вещали, что заботятся о личной жизни учеников.
На деле часто происходило так. Учитель входил в класс и задавал вопрос:
Кто привитый, поднимите руки.
Непривитому ребенку открыто говорили, что из-за него не поедут на экскурсию или не пойдут в музей. Школа, которая с кафедры проповедовала инклюзивность и толерантность, на самом деле создала все условия для санитарного буллизма.
Мы с Беатой в ужасе слушали откровения Зелды.
А та продолжала вываливать на нас все новые и новые кошмары. Школьную общественность всколыхнуло повеление чересчур ретивой директрисы, которая не разрешила отцу без пропуска забрать детей 3х и 5ти лет из детского сада. Нет пропуска, войти не можешь. Хорошо, родитель не растерялся и вызвал полицию. И это был не первый случай.
Мальчишек из старших классов арестовали за листовки, в которых они просто цитировали статьи Конституции, мол, подрывают санбезопасность страны.
Нескольких студентов, также вышедших на ночной протест против правительства, исключили из университетов и им влепили серьезный штраф.
Беата подкладывала Зелде шоколадный Захер, а я в недоумении слушала истории бывшей учительницы. Что будет потом с этими детьми? Куда мы докатились, школа должна быть местом, где дети общаются, взрослеют, учатся первым отношениям. Моя подруга белка, пришедшая поприветствовать нас и в этот вечер, казалось, тоже укоризненно качала головой.
–
Конрад покупает каждую ночь. Илзе нарадоваться на него не может, да и я купила Беате запас лекарств, и запас продуктов.
Каждый раз он меня целует, обнимает так, как будто бы я представляю для него самое ценное сокровище на земле, и не заходит дальше.
— Конрад…ты брезгуешь мной? В последнее время ты покупаешь все мои ночи. Илзе строго за нами следит, нас проверяют. Если ты хочешь что-то особенное и это не очень больно, ты скажи. Если я чего-то не умею, я научусь.
Эльза, да как ты можешь думать, что ты мне противна?