Полонез
Шрифт:
— Вы прекрасно вальсируете, — интимно шептал гражданин партнёрше, и щёки её рдели всё больше и больше, и лёгкое головокружение заливало всё вокруг звонкой пустотой. И облачка их дыханий
«Ах, хорошо-то как, право! — волновалась она, выгибаясь станом. — Раз-два-три… раз-два-три… А каков кавалер-то, а!.. Недолго и увлечься… раз-два-три… как смотрит, как смотрит!… Горю вся, мамочки родные, пропадаю!.. Раз-два-три… Один раз живём…»
Голуби унеслись к площади возле дома бытовых услуг, где явился толстощёкий мальчик лет четырёх отроду, и в руках его сладкосахарно белела надкушенная булка.
Пешеходы на переходе кончились, а автомобиль всё стоял и стоял, и музыка всё играла и играла. Водитель армянской наружности задумчиво разглядывал рулевое колесо, словно впервые его увидел и пытался теперь угадать, для чего эта штука могла бы ему пригодиться.
На самом же деле Арутюн Аванесович Мелитян буквально минуту назад умер в третьем инфаркте.
А трамвай тоже всё стоял и стоял. И двери его были закрыты. Можно было решить, будто вагоновожатая просто залюбовалась танцем, замечталась о своём, забыв о маршруте следования номер двенадцать; и пассажиры припали к окнам, сентиментально улыбаясь и тихонько перешёптываясь. А кто-то мог бы предположить, что вагоновожатая, не дай бог, скончалась в третьем инфаркте.
Но нет — на самом деле трамвай стоял потому, что на него устроили облаву контролёры, давно и прочно забывшие простую истину: лучший контролёр — это совесть пассажира.
А милая девочка с красным воздушным шаром вырастет и станет женой известного мафиози.