Полосатый катафалк (сборник)
Шрифт:
— Нет, — сказала она после некоторой паузы. — Про это он ничего не говорил. Он вообще о своем прошлом мне ничего не рассказывал.
— А о своих друзьях и знакомых?
— Только о Бродмене. Называл его подонком.
— А об актерах или актрисах он что-нибудь говорил?
— Нет. И даже ни разу не пригласил меня в кино. Наверное, экономил деньги для блондинки, — добавила она зло.
— Какой блондинки?
— Ну, с которой я его поймала в каньоне. Наверное, он с ней гулял все это время.
— Какое время?
— То, когда я думала, что у нас с ним серьезно и, может, мы поженимся, и
— Откуда у вас такое впечатление?
— Из того, что она сказала.
— А я и не знал, что вы с ней разговаривали. Вы часто ее видели?
— Только один раз. Я же вам говорила. Когда она сидела там в кимоно Ларри. Я ее слова точно запомнила, потому что почувствовала себя такой ничтожной. Она засмеялась мне в лицо и сказала Ларри: «А ты, блудный котик, шашни у меня за спиной заводил?» И еще сказала: «Мне не льстит твой выбор… э… выбор замены» — ну, что-то в таком роде.
Волна краски поднялась от шеи Эллы к щекам, смягчила очертания губ, а потом выражение глаз. Она сказала неуверенным голосом, который то повышался, то понижался:
— Какой дурой я была, что попалась Гейнсу на удочку…
— Ну, у всякого есть право на одну большую ошибку. Вы могли бы заплатить куда более дорогую цену.
— Да. Если бы он и вправду женился на мне. Теперь-то я вижу. И знаете, вот вы сказали про болезнь, так это относится к нему. Он был для меня как болезнь — болезнь, которая выдавала себя совсем за другое. Все мои мечты сбываются, собравшись в один великолепный букет. Я же знала, что так быть не может, но мне хотелось верить, ужасно хотелось.
— Кроме часов и кольца, он вам что-нибудь еще дарил?
— Нет. Один раз подарил цветы. Вернее, один цветок — гардению, и сказал, что теперь это наш с ним цветок. В тот вечер он посвятил меня в план краж. Слава Богу, что я хоть на это не согласилась.
— У вас нет ничего, что принадлежало ему? Какие-нибудь предметы одежды, например, которые он у вас оставил?
— За кого вы меня принимаете? У меня в квартире он не раздевался!
— Извините, я ничего дурного в виду не имел, мисс Баркер. Я просто подумал, что, быть может, у вас есть какая-нибудь его вещь. Что-то взятое на память.
— Нет. Было только кольцо, и я его продала. Про часы я просто забыла… — Она снова наморщила лоб. — И еще про одну вещь. Только она ничего не стоит. Старый бумажник из акульей кожи.
— Бумажник Ларри?
— Да. Как-то вечером я подарила ему свою фотографию — ну, знаете, размером как раз для бумажника — и заметила, что бумажник у него совсем истрепанный. На другой день я купила ему новый, крокодилий. С налогом он мне обошелся в двадцать долларов. И подарила, когда мы в следующий раз увиделись. Бумажник ему понравился. Он переложил в него все деньги и бумаги, а старый хотел выбросить. Но я не дала.
— В бумажнике что-нибудь осталось?
— Не думаю. Нет, погодите. В заднем отделении лежала бумажка. Газетная вырезка.
— Из какой газеты?
— Не знаю. Просто заметка, вырезанная из середины страницы.
— Заметка о чем?
— О какой-то постановке. По-моему, о школьном спектакле.
— А Ларри вы про нее спрашивали?
— Нет. Он бы подумал, что с моей стороны глупо было сохранить бумажник.
— А заметка цела?
— Да. Я положила ее назад. Точно деньги или ценность какую-нибудь. Какой же дурой бываешь!
— Бумажник все еще у вас?
Элла кивнула.
— Забыла выбросить. Он у меня дома.
— А где именно?
— В бюро. В верхнем ящике бюро в спальне. У меня есть шкатулка из красного дерева. Я ее называю моей сокровищницей. И бумажник я положила в нее. Миссис Клайн вас впустит… — Она покачала головой. — Даже подумать боюсь, какого она теперь обо мне мнения!
— Я уверен, что оно осталось прежним. А ключ, чтобы отпереть сокровищницу?
— Ах да! Она заперта. Но где ключ, я не знаю. Наверное, потеряла. Да вы взломайте ее. Я куплю другую.
Она подняла голову и поглядела мне прямо в лицо мягкими блестящими глазами.
Миссис Клайн, дыша мне в плечо, смотрела, как я открываю ящик бюро. Она была низенькой женщиной с яйцеобразной фигурой и перевернутым гнездом седых волос на голове. Остренькие подозрительные глазки, мягкий рот и общий вид обескураженной добропорядочности. Хотя она не сказала ни слова, но я со стыдом понял, что мое присутствие в спальне Эллы она считает непростительным вторжением в личный мир женщины.
Я вынул шкатулку из красного дерева. Обитые медью уголки, медный замочек.
— А ключ у вас есть? — спросила миссис Клайн.
— Нет. Элла его потеряла. Она разрешила мне взломать шкатулку.
— Жалко портить вещь. Она же у нее еще со школы. Дайте-ка мне!
Толстой рукой она прижала шкатулку к внушительной груди, вытащила из волос старомодную стальную шпильку и поковыряла в замочке. Он открылся.
— Из вас вышел бы отличный взломщик, миссис Клайн.
— Неостроумно, молодой человек, если учесть, что произошло. Ну да вы, юристы, бывает, становитесь совсем бессердечными. Мы юристов хорошо знали. Мой муж был бухгалтер, и в Портленде, штат Орегон, он с ними имел много дел. Мы с ним жили в Портленде. Но после его кончины у меня не было сил там оставаться. Ведь каждый дом, каждый перекресток о чем-нибудь напоминал. Вот я и сказала себе — пора начать новую главу.
Она умолкла и, против моих ожиданий, не продолжала. Это было все. Она рассказала мне исчерпывающую историю своей жизни.
А содержимое сокровищницы по кусочкам поведало историю жизни Эллы Баркер: открыточка ко дню святого Валентина от мальчика по имени Крис, который, расписавшись, добавил в скобках: «Твой хороший»; школьная характеристика, в которой Эллу хвалили за послушание и аккуратность и мягко журили за пассивность; фотоснимки девочек-старшеклассниц, в том числе и самой Эллы, и двух-трех мальчиков; групповой портрет: улыбающийся мужчина в несминаемом костюме и соломенном канотье, грустная женщина, облик которой позволял догадаться, какой станет Элла через десяток-другой лет, и девчушка в накрахмаленном платьице — ее детский вариант с теми же темными, полными надежд глазами. Программа школьного выпускного вечера, в которой фигурировала ее фамилия, программка танцев, заполненная именами мальчиков, карточка с черной каймой, оповещающая о кончине Эйзы Баркера, и карточка с золотой каймой, оповещающая, что Элла Баркер кончила медицинское училище.