Половецкий след

Красницкий Евгений Сергеевич

– Если это так… Откуда враги узнали? – задумчиво протянул Ермил.

Больше он ничего не сказал, погруженный в собственные мысли. И мысли эти были мрачные, словно беспросветный, с непроглядными дождевыми тучами день. Коли половцы знали тайное слово, это значило только одно: среди своих – предатель! Среди одиннадцати человек ратнинской ватаги, остававшихся в воеводском лагере.

Докладывать о своих предположениях воеводе Ермил не стал – решил пока сам во всем разобраться. Тем более что он не переставал искренне надеяться на скорое

возвращение сотника Михайлы Фролыча. Добровоя ведь сказала, что найдет – значит, найдет. Уж кто-кто, а эта девушка слов на ветер не бросает!

Воевода же, Федор Анисимович Охрятьев, тоже нынче раздумывал в своем шатре, и мысли его были еще более мрачными, нежели у юного ратнинского десятника со смуглым лицом и отважным сердцем.

Сидел воевода, выгнав из шатра всех слуг, из-за наступившей жуткой жары в одних портах да рубахе. Обливался потом, непрестанно пил квас и в который раз уже перечитывал послание, с утра обнаруженное слугами у самого шатра. Кто-то подбросил – на то оно и подметное письмо. Можно было бы не читать, выбросить, да только любопытство разбирало.

Начиналось письмо вполне пристойно:

«Воеводе боярину Федору Анисимовичу податель сего челом бьет…»

После чего весьма тщательно описывался весь ход последних военных событий, из чего угадывалось, что автор из половцев или бродник, там всякого люда хватало, и грамотеев – тоже.

И только после сего вступления автор переходил к главному:

«А есьм в рати твоей переветник, в силах немалых, и все слова заветные ведает, и пути-дорожки ратные ведает и проча…»

А потом уже называлось и вполне конкретное имя – Михаил Фролов сын Лисовин, сотник из Ратного!

«Ныне сей сотник за дела свои презлые Конджаком-ханом привечен, и оный Конджак дщерь свою Кайрану замуж за Михайлу выдаети».

То есть следовало понимать так: после всех своих гнусных дел сотник Михайла, почувствовав опасность, сбежал во вражий стан – к хану Конджаку, будущему своему тестю!

Что ж, история вполне обычная… Надо лишь побыстрее сообщить об этом князю Мстиславу да по возможности разгромить Конджаковы вежи, коли те еще не откочевали, не затерялись в пути… А скорее всего, затерялись.

Другой так бы и сделал. Не думал бы даже, но только не Охрятьев! Воевода был умен и дотошен, да и Михаила – как он считал – за время похода узнал хорошо.

Первым делом Федор Анисимович назначил расследование, лично допросив двух десятников из дружины Михайлы…

Пропавший сотник так и не объявился… Мало того, вражины, недавно совершившие наглый налет на дружину, ведали тайные слова! От кого бы?

Верные люди, посланные пособирать слухи средь бродников, вернулись быстро и подтвердили: вся степь гудит в ожидании богатой свадьбы. Один из еще не разгромленных степных властителей, Конджак-хан, выдает свою дочь Кайрану замуж за некоего «коназа Михайлу».

Все вроде бы так, все против Миши…

Так-то так… Да как-то по-дурацки! Взять, да так вот подставиться – на всю степь! Коли б сотник в переветники подался – тайно бы все спроворил, так, что и не узнал бы никто. По крайней мере, до ухода из половецкой степи победоносных княжеских ратей.

К тому же за сотника вступилось все его малое воинство!

– Федор Анисимович! Господин воевода! – разом бухнулись на колени младые десятники.

И дальше уж пошли убеждать наперебой:

– Мы уже на выручку послали!

– Недолго осталось ждать…

– А что до налета – так сами раззявы!

– Наветы, наветы все злобные!

– Нам бы хоть пару дней.

Уговорили. Воевода все же благоволил ратнинцам, вот и разрешил – но только пару дней, не больше!

– А за сие время мы в стан князя нашего Мстислава вернемся, – на прощанье напомнил Охрятьев. – Так что спешите, вои, сотника вашего оправдать! Спешите.

* * *

Вернуться и отыскать предателя – вот что сейчас занимало все мысли сотника! Вместе с Кайраной, ее женишком, степным кондотьером Кариндэ-огланом, и с девчонками Миша гнал коня по ночной степи, освещенной серебряным лунным светом. Все кругом казалось призрачным, нереальным. Колышащаяся травами степь и впрямь казалась самым настоящим морем – серебристо-синим, с белыми барашками волн – зарослями ромашки и пастушьей сумки. Миша даже не удивился бы, если б увидел корабль! Впрочем, корабли были – у показавшейся впереди реки вдруг возникли степные лодьи – кибитки. Тут же залаяли псы…

– Это мой курень, – оглянувшись, Кариндэ-оглан величаво указал рукою. Позер!

– Да, приехали, – подтвердила Кайрана.

Михайла искоса взглянул на степного воина:

– Ты обещал свести кое с кем…

– Да, – отрывисто кивнул оглан. – Он явится сегодня за серебром. Тот человек, что передал нож, рубаху и прочее… Помни – ты обещал заплатить!

– Заплачу. Я – витязь и держу слово.

Кайрана добросовестно перевела, а от себя добавила, что все начинается с малого. Мол, подумаешь, невелика торговлишка… ножи, рубахи… но это – пока!

Светало. Быстро светлело. На востоке занималась заря – огромное, в полнеба, алое зарево! Словно б горела степь…

– Красиво, правда? – спешившись, негромко промолвила степная принцесса.

Поглядев на реку, Кариндэ-оглан что-то быстро сказал.

– Тот человек придет сейчас, уже скоро… – Кайрана показала рукой. – Будет ждать там, у излучины, в зарослях. Ты хочешь его убить?

– Нет. Просто поговорить и выйти на главного, – покусал губу сотник.

– А если не скажет?

– Тогда – убить.

– Правильно. Нечего оставлять врагов. Все… идем…

Спрыгнув с коня, сотник скосил глаза:

– Ты тоже с нами?

– Да…

– А мои люди?

– Пусть будут рядом. Пусть лишних убьют.

– Поняли? – Михайла обернулся к девчонкам.

– Да ясен пень, – хмуро кивнула Войша. – Знать бы только, кто лишний?

– А это уж – ждите команды! Ясно все?

– Ясен… Ой! Так точно, господин сотник.

Девчонки не были вооружены – только ножи и луки. Луки дала Кайрана – плохонькие, охотничьи… Ах, как сейчас пригодились бы арбалеты! Но ведь не могут же степные танцовщицы таскать с собой самострелы? Лук – еще ладно…