Половинки нас
Шрифт:
Как давно он так не очаровывался женщиной. Даже удивительно, что сейчас внутри не было никакого порядка: сплошной хаос желаний и мыслей лишь об одном – он хотел Веру! Хотел её там – на сеновале… У того бревна в лесополосе… Вот тут – на лавочке, где она теперь собирала чьи-то вещи. И не вспомнил, когда в последний раз так жадно думал о женщине и был готов заняться сексом при первом знакомстве, даже не спросив фамилии, без лишних проверок и свиданий. Он ничего о ней не знал, говорили просто о жизни, но, казалось, что роднее и
Когда Вера прошла мимо него, всё ещё пряча глаза, но робко улыбнувшись, Мирон осознал, что выглядит, как мальчишка, пустивший слюну на красивую женщину: сопровождал каждое её движение, почти не дышал и пытался уловить её запах. Даже невольно мазнул пальцами по губам и бороде.
Придя в себя, он оглянулся на салон, на Веру, устраивающуюся на прежнее место, и громко спросил:
– Все на местах или ещё кого-то ждём?
– Гони домой, рыженький,– нечленораздельно произнесла Златозубка, едва не выпавшая из кресла сразу за первыми двумя сиденьями.
Мирон подоспел вовремя, опустил ручку кресла и усадил несчастную пьяную женщину на место. Тихий смешок Веры и доверительное подмигивание согрели изнутри и заставили в очередной раз усмехнуться, в какой нелепой, но неоднозначной ситуации он оказался.
Автобус тронулся в обратный путь.
– Шофёр, а где твой конечный пункт?– по-свойски спросила Сергевна, едва ворочая языком. Но даже сейчас у неё проскакивали командирские нотки.
– Автопарк на пересечении Ерёменко и Гарнизонного переулка,– глянув на навигатор, ответил Мирон.
– Отлично! Через центр метнись… У нас половина по пути выйдет… Остальных то там, то сям…
Мирон взглянул на Веру в зеркало заднего вида. Она тихо сидела у окна, прижав колени к груди, но именно в ту секунду поймала его взгляд. И ему показалось, что она хотела бы что-то сказать, но не решалась.
– А тебе куда?– тихо спросил он, выруливая на трассу с просёлочной дороги.
– Мне в Октябрьский район.
– Тогда не спеши выходить,– не сводя с неё взгляда, попросил он.
Вера едва заметно кивнула и отвернулась к окну.
Мирону не хотелось её отпускать, не поговорив на прощание, не взяв контактов. Он и не знал, что будет делать, что скажет, но день ещё не закончился, и ему было решать, как его завершить.
Из-за пробок в дождь автобус въехал в город около восьми. На улице потемнело из-за густых грязно-серых туч. Постепенно пассажиры стали просить остановку то тут, то там. Дольше всех высаживалась Златозубка: продирала пьяные глаза, бродила по проходу вперёд-назад, задирая и без того короткий подол сарафана – красные маки так и рябили в глазах Мирона, ворчала, что потеряла серёжку, искала её под всеми креслами, сгоняя оставшихся пассажиров. Хотя откуда той взяться, если и второй не было?
К центру города салон почти опустел. Остался только запах перегара, мусор на полу и мокрые следы босых ног. Правда, кто-то ещё похрапывал на задних сиденьях.
Мирон остановил автобус у начала улицы, которую ему назвала Вера, поднялся и, переглянувшись с ней, пошёл по проходу назад.
– Эй,– толкнул он какого-то седовласого мужчину.– Поднимаемся, ваша станция.
– О-о, а-а… Это как же я? Вот, холера… Бегу… Спасибо…
– До свидания, Валерий Иванович,– с улыбкой проводила Вера коллегу, который, выбираясь из автобуса, сонно ворчал: как ему в дождь добираться до дома, ведь жена и так шею свернёт за позднее возвращение, а тут ещё и мокрый явится.
– Интересно, у всех жёны становятся такими?– усмехнулся Мирон, не закрывая дверь салона и включая кондиционер в режим вентиляции.
– Узнаешь, только когда женишься,– улыбнулась Вера.
Мирон не спешил усаживаться в водительское кресло и, подперев бедром свою кабинку, в неярком освещении салона внимательно посмотрел на Веру.
– Не хотелось бы…
– Чего?– после долгой паузы и непрерывного взгляда на него спросила она.– Жениться или узнавать?
Мирон молча усмехнулся, медленно отстранился и облокотился на ручку кресла рядом с Верой.
«Что ей сказать? Что собирался жениться, но передумал? А теперь мне нравится совершенно другая женщина? Что хочу её прямо сейчас… вот такую – тихую, нежную, утомлённую солнцем и активным отдыхом…»
По крыше автобуса и в окно с новой силой забарабанил дождь, и Вера от неожиданности вздрогнула.
– Я не хочу уезжать,– выдохнул Мирон, и сам поражаясь своей откровенности.
– Не уезжай,– едва слышно выговорили её губы, а глаза впитывали его душу.
И она снова первой потянулась к нему, но на сей раз Мирон не замешкался – смелым хватом взял её за талию и прижал к себе.
Поцелуй получился жадным и неловким. Мешала ручка кресла, Мирон был высоким, и в наклоне плохо получалось держать равновесие, Вера ёрзала на двух сиденьях и пыталась приподняться, чтобы стать ближе к нему… Столько неудобств, но то, как целовала эта женщина – страстно и робко, нежно и вкусно, – всё остальное не имело значения. Только бы день не заканчивался…
Трель телефона за спиной Веры вывела Мирона из состояния эйфории. Он на секунду отвлёкся, сознавая, что его пальцы уже нескромно мнут её упругую ягодицу.
И Вера вдруг будто пришла в себя, отстранилась и взволнованно прошептала:
– Мне надо идти…
Мирон растерянно облизал губы, пошатнулся, опьянев от поцелуя, сильнее, чем от виски вчера, и, тяжело дыша, выпрямился.
Вера быстро засобиралась. Одёрнула задравшуюся футболку, спустила ноги с сиденья, накинула рюкзачок на плечи и, пригнувшись, как преступница, нырнула к ступеням. Но на последней перед открытой дверью замялась и обняла себя за плечи: дождь шёл стеной.
– Вера…– окликнул он, не зная, как задержать её.