Половинки нас
Шрифт:
Мирон снова отметил, как легко ему с Верой, и всё больше проникался к ней симпатией. Она перевела глаза на него, и он смутился оттого, что слишком внимательно разглядывал линию её брови, слегка накрашенные ресницы, внешний уголок глаза, где прилипла какая-то пушинка, и, чтобы не выдать чересчур откровенных мыслей, в шутку посочувствовал:
– Да у вас концлагерь какой-то.
– О-о, надсмотрщиков хватает,– с улыбкой посетовала Вера.– Хорошо, что САНПиН каждые три месяца не сдаю, как медсестры.
– Какая разная у всех жизнь,– задумчиво протянул
Вера не шелохнулась. Лишь улыбнулась и мельком посмотрела на его губы. А потом смутилась и отвернулась.
Мирон замер взглядом на её губах. Лёгкие будто перекрыли задвижкой, разгорячённый воздух, смешанный с волнением и желанием, давил на грудь. В него будто кто-то другой вселился. Он и не помнил, когда его так волновала близость женщины, что, безумно желая прикоснуться к ней, не смел проявить решительность.
«Просто раньше мне никто так не нравился»,– оправдался Мирон и нисколько не воспротивился этой мысли.
Вера поднялась и, набрав горсть клубники, наполнила ею рот.
– Ум-м, как же вкусно!– восхитилась она, прожевав, крутнулась на месте и протянула ему самую крупную ягоду.
По её подбородку прямо на белую футболку скатилась розовая капелька.
– Пятна останутся на футболке,– невольно ловя эту капельку пальцами, засмеялся Мирон.
– Ну и что?– задорно воскликнула Вера и поднесла сочную ягоду к его губам.– Бери же, это последняя…
И засмеялась, когда он открыл рот и не глядя захватил губами не только клубнику, но и её пальцы. Этот звонкий смех прошёлся сквозь него тёплой волной, заставив задрожать мышцы живота. Мирону безумно захотелось обнять эту трогательную и сумасбродную девчонку, но он снова сдержал порыв.
Ягода оказалась слишком сочной и неожиданно растеклась по губам и бороде.
– Ну вот, теперь меня можно снова намыливать с головы до ног,– улыбнулся он, ловя сладкие капли, катящиеся по густой бороде, обтирая её ладонью.
– Зато так вкуснее,– нараспев прошептала Вера, на мгновение склонившись к нему.– Ведь это вкус свободы и настоящей детской радости…
И Мирон действительно их ощущал. Он поймал себя на мысли, что за то время, пока общается с этой невероятной женщиной, ни разу не вспомнил о работе, даже не тянуло к телефону, разве что когда нужны были деньги. Рядом с ней его мысли уносило к самому себе, когда он начинал чувствовать, что на самом деле живёт, что жизнь полна красок, что за поворотом не очередная сделка со всеми известными, а загогулина, от которой не знаешь, что ожидать, но она ведёт тебя к чему-то более значимому и настоящему. Не просто успеть найти, захватить, заработать, ведь жизнь не состоит только из контрактов, расширения бизнеса и умасливания партнёров, бесконечных завоеваний и побед…
«А ради чего это всё?– задумался Мирон.– Неужели мне не хватает того, что уже есть?»
Он никогда не думал о смысле жизни, просто шёл вперёд, делал то, что считал правильным и нужным – двигался и побеждал. Но как это показалось мелко по сравнению с той вселенной, которую открывала ему Вера. Невероятных размеров и глубины, и за каждым поворотом всё новые варианты… Мирон и не подозревал, как устал за эти годы пробегать бесконечные дистанции бизнес-марафона и упускать возможность быть ещё и просто человеком, глядящим в мир и наслаждающимся им. И всё это пришло через Веру – случайную пассажирку на случайной работе после случайной аварии, в которую попал брат.
Мирон потянулся, завёл руки за голову, сплёл пальцы и с наслаждением глубоко вдохнул, наблюдая, как Вера играет с божьей коровкой на своём локте.
«И чем всё это не лучше Крыма?»
На какой-то миг он представил, как сейчас был бы в Севастополе с Юлей на официальном приёме по случаю юбилея её отца… В душных пиджаке и рубашке, в галстуке и узких туфлях, и, скорее всего, тесть знакомил бы его с важными людьми, которых обязательно навязал бы в партнёры. Юля довольно сканировала бы его взглядом, одобряюще улыбалась, высчитывая вероятности нового сотрудничества, а не улыбалась, потому что хотела просто поцеловать… Подумал о том, как они вернулись бы в дом её отца и вместо того, чтобы заняться бездумным сексом, ещё некоторое время до сна обсуждали бы перспективы новых знакомств. И, конечно, мыслей по новым проектам была бы масса, но…
Мирон снова поймал лучистый взгляд Веры. Думы о несостоявшейся поездке смыло прибоем сумасшедшего желания поцеловать эту женщину. Он вспомнил о своём предложении Юле и едва не поморщился. Только сейчас понял, какую ошибку чуть не совершил. Жена – это надолго. Дети от неё – это ещё и привязать себя к ней навсегда. Да и какие дети от Юли, которая грезила карьерой? А вот рыженькие мальчик или девочка от Веры, так же беззаботно резвящиеся во дворе его дома, у бассейна или в саду, показались ему очень умилительной перспективой.
Глава 10
Мирон поднялся, одёрнул майку и потянул шею то в одну, то в другую стороны. Мысль о детях, конечно, была преждевременной. Но об этом было приятно подумать. По крайней мере в альтернативной перспективе с Верой, а не с Юлией. Однако не стоило торопить события: упоительная фантазия – заманчиво, но он ничего не знал об этой милой Вере. И всё же безумно хотел попробовать её губы на вкус.
С её губ взгляд переместился на футболку. На груди сверкнула надпись «Amaze me!», и Мирон, сам от себя не ожидая, вытянулся солдатиком, разбежался и сделал пару переворотов колесом.
– Ух ты!– восхищённо зааплодировала Вера.– Всегда мечтала так уметь!
Мирон сделал сальто в обратную сторону и оказался в нескольких сантиметрах перед Верой. Её макушка едва доставала до его носа, и он ласково улыбнулся:
– Хочешь научу?
– Неа, с нами не поехал наш массажист. Если я что-нибудь защемлю, то спасти будет некому,– замахала ладошками она, подняв к нему лицо.
Солнце заиграло в её волосах и в капельке влаги над верхней губой. Мирону захотелось слизать её, а потом впиться в губы и долго прижимать Веру к себе…