Половой вопрос
Шрифт:
В погоне за большими заработками, она по воскресным дням исполняла обязанности помощницы в кафе, где женатый хозяин упорно приставал к ней со своими ухаживаниями.
Она вскоре перешла в новый магазин с ежемесячным окладом в 80 франков, но, когда ей было 19 лет, хозяин кафе, который давно уже на нее покушался, увлек ее под благовидным предлогом в погреб и здесь заставил ее ему отдаться, что повторялось еще раза два. В мае 1899 г. она разрешилась от бремени мальчиком в госпитале в Сан-Галлене.
Не утаив перед своими близкими всех вышеописанных подробностей, она старательно скрывала свой позор перед чужими. Что касается ее матери, то она весьма сожалела свою дочь, так как в свое время была поставлена в такие же условия, когда ей было 18 лет. Увлекший
Суд не выяснил обстоятельств беременности, что не дало возможности привлечь соблазнителя к ответственности. Изнасилования, конечно, в данном случае не было, а имело место неожиданное нападение на духовно-беспомощную девушку и, по утверждению защитника, не могло быть и речи о «любовной связи». Здесь было лишь совращение или неожиданное нападение. Впоследствии соблазнитель отрицал отцовство, но, очевидно, прибегал к неправде, так как он своими платежами и исчезновением непосредственно подтвердил свою виновность.
Необходимо было вносить за ребенка еженедельно 5 франков, и, кроме того, Фриде обходились стол и квартира у ее замужней сестры в 45 франков ежемесячно. По смерти родителей, Фрида получила от отца 2471 франк, которые, впрочем, целиком попали в руки ее брата.
Бедная девушка начала переживать очень печальные дни. Ей нехватает средств на содержание ребенка, и вместе с тем, чувство стыда не разрешает признаться в его существовании. И, наконец, ей предложено было приютом забрать ребенка в 1903 г. по достижении им предельного возраста (пять лет).
Что оставалось ей делать?
Несомненно, что навязчивые мысли, преследовавшие в то время Фриду Келлер, обусловливали ее ясно выраженное патологические состояние, на которое вполне основательно, указал, между прочим, и ее защитник. Ей мучительно хочется сохранить тайну и вместе с тем содержать ребенка, но она не предпринимает в этом смысле никаких мер. Она не заботится о приискании более дешевого приюта, ке хлопочет о большем жалованьи, не старается получит своих денег от брата, не советуется с замужней сестрою и даже не преследует соблазнителя, женатого человека, — все это в интересах сохранения тайны. Хотя в связи с законом, предъявление иска об отцовстве к женатому соблазнителю не представляется возможным (!) Но все эти вопросы ее как-будто не интересуют, о чем она и заявила впоследствии на суде. И вот, с понедельника пасхи 1904 г., т. е. с той минуты, когда ребенку предстояло покинуть приют, одна лишь мысль медленно, но зловеще, начинает овладевать ее дезорганизованным и объятым страхом мозгом, мысль, кажущаяся ей единственным просветом в ее отчаянном положении, — мысль о необходимости избавиться от ребенка. Это навязчивое представление цепко овладевает ее разумом и, наконец, толкает ее на решительный шаг.
Несмотря на любовь к детям, Фрида своего ребенка не любила, хотя и аккуратно за него платила. Она его никогда не ласкала, не баловала, не целовала и, будучи в других случаях доброй и отзывчивой женщиной, весьма безучастно относилась к собственному ребенку. В начале апреля приют был ею извещен, что она вскоре примет ребенка.
За несколько дней до этого ее видели мечущейся по квартире в поисках за каким-то шнурком. Внешний вид ее говорил о придавленном внутреннем состоянии. Наконец, она решилась. Сестры ее были извещены, что ребенок ее будет отправлен к тетке из Мюнхена, которая ждет ее в Цюрихе. Схватив ребенка за руку, она отправилась с ним в Гагенбахский лес. Здесь в уединенном месте, она долго раздумывала, не решаясь на свое ужасное дело. Но, по ее словам, какая-то неведомая сила подталкивала ее. Вырыв могилку руками, она удавила ребенка шнурком и, убедившись в его смерти, зарыла трупик и обходным путем отправилась в отчаянии домой. 1-го июня приют был ею извещен о благополучном прибытии ребенка в Мюнхен, 7-го июня трупик после сильного дождя был найден на поверхности земли какими-то бродягами, 11-го того же месяца Фрида заплатила последний долг приюту за ребенка, а 14-го она была арестована. Фрида не переставала объяснять свой поступок неспособностью содержать ребенка, а также необходимостью соблюдать тайну, которая заключала в себе позор ее вынужденного материнства, обусловившего внебрачное рождение.
По свидетельству знавших ее, она отличалась кротостью, добротой, интеллигентностью, любовью к труду, скромностью, любила детей. Заранее обдуманное намерение было признано ею самой, причем она не высказала никаких забот в интересах смягчения своего преступления. Такие случаи по местным законам (ст. 133) заслуживают смертного приговора, каковой и был ей вынесен. Фрида Келлер при этом потеряла сознание.
Верховный совет Сан-Галленского кантона большинством всех против одного вместо смертной казни, назначил ей пожизненное заключение в каторжной тюрьме. В этом заключаются сухие факты, заимствованные нами из протоколов суда в местной газете и из великолепного отчета в «Signale de Ceneve» (господина А. де-Морзье).
И вместе с г. де-Морзье мы должны выразить свою уверенность в том, что вынося такой смертный приговор и не привлекая к ответственности действительного виновника преступления, закон как бы специально создан с целью уничтожить всякую веру в правосудие, которое может быть названо варварским и позором для двадцатого века. Но мы еще присовокупим следующее:
Fiat justitia, pereat mundus. Суд и присяжные сделали свое дело на почве закона. Здесь точка. И в этом правосудие.
Не подлежит сомнению ненормальность душевного состояния Фриды Келлер, находившейся под воздействием самовнушения или навязчивой идеи, что не особенно редко. Непоследовательность ее действий подтверждает это вполне основательно. При большей наличности в мозгах наших судей и присяжных основ психологического разумения в ущерб обилию параграфов кодекса, они на почве сомнения в нормальности обвиняемой додумались бы хотя бы до психиатрической экспертизы. Но возникает вопрос: можно ли навязывать материнские чувства женщине, родившей плод нечаянного полового нападения? Я уже доказывал необходимость искусственного выкидыша в случаях изнасилования. Фрида Келлер имела достаточно основания не любить своего ребенка.
He любя своего ребенка, даже питая к нему отвращение, что является необычным в материнстве, она этим подтверждала то обстоятельство, что половое удовлетворение было у нее украдено. Этот случай резко подчеркивает грубость и лицемерие наших взглядов в области полового вопроса, которые служат источником стыда, отчаяния и страха, — и только деревянные и высохшие сердца наших юристов и бюрократов могут сохранить в таких случаях олимпийское спокойствие.
Можно было бы принять за горькую насмешку эту милость для несчастной жертвы несчастной судьбы, выразившуюся в пожизненной каторжной тюрьме. Юстиция Сан-Галлена должна была бы, задумываясь, видоизменить закон и не оставить бедную жертву долго ждать своего освобождения.
Если встречается детоубийство, то чаще действительным убийцей является не мать, фактически убившая ребенка, но низкий отец, покинувший беременную или не пожелавший признать ребенка. В приведенном случае объединились, в качестве благоприятствующих фактов, наследственность со стороны матери, результаты воспаления мозга в детстве, беспомощность, нужда, чувство стыда, а также невозможное поведение отца, — что и сделало ее скорее жертвой, чем преступницей. Подробности дела указывают на то, что ребенок представлял для нее не только источник хлопот и огорчений, но был ей противен.