Полозов. Дыхание пепла. Том 1
Шрифт:
Написав в центре чистого листа одно единственное слово «Пепел», Полозов несколько раз обвёл его ручкой.
Ну вот как начинать от чего-то отталкиваться, когда к папке прикреплены подобные бумаги? Кто их вообще додуматься зафиксировать в таком виде. Это было настоящее издевательство, если не целенаправленная диверсия.
Как серьезно воспринимать показания некоего купца Озимого, если со слов последнего было ясно лишь то, что: «Это не человек, а, ей богу, призрак. Вот вам крест»?
Кто вообще додумался скрупулёзно записать
Почерк Пепла, с одной стороны, был легко узнаваем. Вот только этот тип никогда не повторялся. Акции, о которых было известно жандармерии и полиции, все, как одна, отличались дерзостью, граничащей с бесшабашностью. Но Полозов чётко понимал, что это только благодаря безукоризненному расчёту и планированию.
А иначе и быть не могло, поскольку как можно объяснить, что за два года Пепел не оставил ни единой зацепки, которая могла пролить свет на его личность или пол? Ни одной зацепки, кроме этого бреда, который сейчас пылилась в папке!
Если бы Пепел был хоть немного тщеславен, то это бы значительно упростило дело, как в случае с питерским душегубом, который каждую убитую жертву одаривал засохшей веточкой полыни.
Пепел же не оставлял никаких знаков или посланий, практически все свои операции обставляя, как нелепую случайность или несчастный случай. А случайность — это то, от чего не убежать даже самым известным и богатым людям.
Вот, например, уважаемые светлореченские купцы, бывшие давними деловыми партнёрами, которые умудрились утонуть в отхожем месте для челяди среди бела дня.
Понятно, что в здравом уме в это никто не поверит, вот только ни свидетелей, ни следов насильственной смерти, ни наличия в организме дурманящих сознание препаратов. Ничего, кроме показаний слуг, которые их видели, незадолго до этого, и слухов, начавших гулять по Светлореченску. Но слухи к делу не пришьёшь.
Полиция бы и рада откреститься от этого дела, тем более тщательная проверка родственников усопших, которые сами просили не разглашать все подробности смерти уважаемых людей, показали, что ни один из них не мог быть причастен к этому инциденту. У всех было алиби.
А исчезновение служащего городской канцелярии, который внезапно исчез, перед тем, как его захотели арестовать и допросить, поскольку выяснилось, что он, якобы, сотрудничал с криминалом, снабжая их сведениями?
Это можно было бы списать на трусость подозреваемого, который решил уйти от ответственности, но всё дело в том, что он умудрился исчезнуть из закрытой камеры-одиночки, куда его поместили. Просто пропал, при этом не оставив никаких следов, кроме спешно нацарапанной записки: «Простите, но мои тяжкие грехи не дают спокойно жить».
И всё! Ни ниточки ни пятнышка какого, ни зацепочки.
Даже следящий конструкт, который дежурный маг прицепил к пряжке задержанного, указывал на то, что
Его потом нашли, конечно. По наводке горожан, которые пожаловались на беззаботно дрейфующий по городскому каналу труп.
А вот вскрытие показало, что он банально утопился.
— Раскаялся, исчез чудесным образом из подвалов полицейского управления, прошёл два поста охраны, вскрыл железную дверь, которая запиралась только снаружи, и потом только с чистым сердцем взял и утопился, — хмыкнул Полозов. — Совестливый какой.
И таких баек и догадок, даже не оформленных в косвенные улики, набралась целая папка. Материала много, а информация отсутствует.
Вот и эти недавние происшествия, а Полозов был уверен в этом, были тоже из одного мешка с неприятностями. Проклятая Вторая Базарка. Натуральный гнойник на теле Светлореченска.
Взять хотя бы недавнее убийство городового посреди бела дня в центре города. Никто ничего не видел, никто ничего не заметил, свидетелей нет. Это как вообще?
А ведь в том районе находятся два жилых дома, окна которых выходят как раз туда, несколько государственных учреждений, Первый Императорский Банк…
Даже несмотря на то, что время акции было выбрано просто идеально: через десять минут после окончания обеденного перерыва, всё равно отсутствие свидетелей даже не настораживало. Оно просто вопило, что это происшествие — лишь вершина айсберга. А всё основное — скрыто от его взгляда.
Больше всего Полозов был удивлён совершенно неожиданной находкой. Тростью. Сломанной тростью. Князь в совпадения не верил, ему по долгу службы было положено.
Сломанная трость фигурировала несколько дней назад, причём его собственная. Не слишком ли много тростей за столь короткий промежуток времени?
Вот только у Захара Андреевича не укладывалось в голове, что его сын мог быть замешан в чём-то подобном. Только не Пётр. Не тот характер.
Услышав далёкий раскат грома, князь нахмурился, поскольку ничего не предвещало плохую погоду. Поднявшись с кресла, он подошёл к окну и задумчиво взглянул на небо, которое было практически чистым.
«А может, это и вовсе не его трость?», — промелькнула мысль у князя, но факты говорили сами за себя. Именно эту трость ему предлагал сын в поместье Державиных. И князь успел внимательно ее рассмотреть, убедившись в наличии скрытого клинка из булата.
Это была она.
Вернувшись на своё место и сделав новую пометку на листе, Полозов дальше углубился в размышления. Теоретически, что там мог делать Пётр? Работать? Даже не смешно, у него нормальное довольствие.
«Довольствие, довольствие, — внезапно задумался князь. — А куда он его потратил, интересно? И потратил ли?».
Рука, слегка дрогнув, вывела три буквы «ПИБ». Если Петя решил положить какую-то часть суммы в банк, Полозов об этом обязательно узнает, как только доберётся до отделения.