Польша против Российской империи: История противостояния
Шрифт:
Так как «избирательные списки» были уже составлены особой делегацией, где более всего хлопотал купец Осип Квятковский, то осталось только напечатать и разослать разным лицам билетики, кого на какие места выбирать, дабы не произошло ошибки [169] . Это сделано быстро, в ту же ночь, и утром, 19-го, выборы действительно начались с 10-го, центрального цыркула Варшавы, где дом графа Андрея Замойского.
Избиратели, в том числе и сам граф Андрей, сошлись для предварительных совещаний в доме М. X. Академии, где теперь Первая гимназия (у Коперника).
169
В собрании плакатов, виденных автором, находились и эти билетики. Они напечатаны на плохой серой бумаге, величиной с визитный билет
Корженевский и Шаховский, с несколькими лицами той же масти, намереваясь биться до конца, не уступать, пока будет в руках хотя какое-либо оружие, собрали кучу всякого народу перед академией и вызвали к себе графа Замойского «для объяснений». Он вышел, сопровождаемый ксендзом Вышинским, и спросил у желавших его видеть, что им нужно. Корженевский подал ему печатное Заявление народа к избирателям (Mandat Ludu do Wyborc'ow), прося пустить это в ход перед выборами; но граф отвечал, что никаких заявлений ни от кого принять теперь не может, что все, что следует, сделано и предмет осмотрен со всех сторон: изменить направление предстоящих выборов или устранить их ничто уже не сильно.
Тогда Корженевский и Шаховский принялись поспешно излагать содержание заявления, объявив, что народ этим «напоминает господам избирателям, чтобы они, созидая теперь муниципальный и прочие советы, внушали всячески чинам, которые займут в этих учреждениях различные места, что они поступают на службу Царству Польскому нераздельно с его провинциями, Литвой и Русью; что только таким образом Царство Польское может принять участие в новых учреждениях; всякое же другое понятие об этом противно святым интересам отчизны».
Когда они говорили, в толпе раздавались временами восклицания: «Хорошо, дельно говорит!» Но когда стал говорить Замойский, несравненно более известный городу, чем оба оратора и их партия, раздались крики громче, кончившиеся общим гулом: «Да здравствует граф Андрей!» (Niech zyje hrabia Andrzej!) Это могло быть даже и подстроено особыми агентами белой партии. Корженевский с приятелями ушел, разбитый в пух, впрочем, по свойству своему, ничуть не унывая. В их головах городились уже новые планы…
Избиратели, после переговоров в академии, перебрались в Ратушу, и выборы по 10-му цыркулу совершились благополучно.
Замечательно, что первым выбран в председатели Комитета владеющих заставными листами, большинством 1598 голосов против 2-х, некто Войчицкий, незадолго перед тем лишенный Велепольским места директора Публичной библиотеки.
До такой степени не любили в то время Велепольского, что стоило ему объявить себя против какого-нибудь лица, и это лицо сейчас же попадало под протекцию всего города. Еще до выборов Войчицкий получил место библиотекаря при Вилляновской библиотеке Потоцких с жалованьем в пять тысяч злотых. Граф Людвиг Красинский (сын известного поэта) назначил его также библиотекарем при своей Варшавской библиотеке с жалованьем в 3200 злотых. Кроме того, обещали ему место при театре, в 2000 злотых; а литераторы выдали в пользу его сборник разных статей.
На другой день и после выборы продолжались без всякой помехи. Выбирались, конечно, те лица, которых город хотел видеть на том или другом месте. Красные, тоже проникавшие в залу выборов, подавали голоса за Гарибальди, Высоцкого, Мирославского, Клапку…{36}; но это, возбуждая легкие взрывы смеха, не прерывало занятий.
Делать нечего: Корженевский бросился в манифестации. Хлынул целый поток молебствий за благоденствие отчизны.
20 сентября н. ст. явился плакат друцяжей, приглашавший к молебствию в костеле Бернардинов и снабженный разными изображениями: по одну сторону от текста стоял друцяж в бедной своей гуне, сняв шляпу и опершись на палку; под ногами его лежали пальмовая и терновая ветви; за стеной виделся змей, обвивающий разное повстанское оружие — косы, сабли, пики. По другую сторону текста красовался герб Литвы и Польши; за ним развевались четыре знамени, из-за которых выглядывал герб Киева: Михаил Архангел (Русь). Внизу опять оружие: косы, ружья и дубовая ветвь.
И как странен был подле всех этих хитрых воинских атрибутов бедный друцяж, снявший шляпу, как бы прося извинения у публики, что он тут ни при чем и ничего не понимает!
После того, что ни день, было несколько молебствий. Решительно все городские сословия, учреждения, цехи, артели и общества служили по молебствию. Даже сочинялись общества и артели, каких не существовало [170] … Город до того любил еще манифестации, что здесь партии опять перемешались, и красные нашли себе усердных помощников в кружках, с которыми сражались по делу выборов.
170
Стоит закрепить печатью эти повстанские изобретения того времени, едва ли виданные другими революциями. Вот какие общества и артели служили молебствие за благоденствие отчизны, в разных костелах с 25 сентября н. ст. по день объявления военного положения, то есть 14 октября н. ст. 1861 года: Садовники города и окрестностей Варшавы; Содержатели дружек; Девицы, занимающиеся шитьем женских платьев; Музыканты и артисты; Артель столярных мастеров; Камердинеры; Крестьяне из окрестностей Варшавы; Польские матери; Ювелиры, золотильщики и граверы на металлах; Гребенщики; Девицы, занимающиеся полированием золотых вещей; Воспитанницы высшего женского пансиона; Резчики на дереве, камне и металлах; Фурманщики, пивовары и извозчики, занимающиеся развозом по городу крепких напитков; Артель учеников с мыловаренных заводов Варшавы; Инженеры, архитекторы, литераторы, живописцы и драматические артисты; Экипажных дел мастера; Артель перевозчиков по Висле; Мастера, делающие зонтики; Мастера гипсовых фигур; Рыбаки; Чиновники всех ведомств; Польские девицы и бедные вдовы; Ребята, разносящие плакаты; Парикмахеры с их подмастерьями и учениками; Артель рабочих с фабрики накладного серебра; Бабы, торгующие крупой; Один из занимающихся гонкой водки; Варшавские аптекари; Крестьяне из деревни Чернякова; Воспитанницы высших и низших женских пансионов; Фабриканты золоченых рам; Польская молодежь Моисеева закона; Торговки овощами за Железной Брамой (воротами); Артель ремесленников и работников газового освещения; Молодежь учащаяся в учебных заведениях и в домах родительских; Сапожных дел мастера; Братство Провидения Господня. Можно заметить, что духовенство при этом отнюдь себя не забывало и ни разу не служило даром, напротив, старалось взять побольше. Когда приказано было служить молебствие фортепьянным мастерам, старшина их Сталь собрал около полутораста рублей, причем иные подмастерья давали по три рубля, и отправился торговаться с ксендзами-миссионерами ко святому Кресту. Они запросили за обыкновенное богослужение 100 рублей, а с хоральным пением семинаристов — 150 рублей. Сталю показалось это дорого; он обратился к Пиарам; они и отслужили ему молебствие за 60 рублей. (Официальные источники.)
Наместник не обращал никакого внимания на эти шалости, казавшиеся ему ничтожными, как вдруг красная партия затеяла огромную манифестацию внутри края, с тем чтобы поднять там массы и расстроить выборы, которые шли довольно хорошо.
За неделю или немного раньше до годовщины Городельского съезда (торжества, установленного королем Сигизмундом Августом II в память соединения Литвы с Польшей) стало ходить повсюду следующее курьезное воззвание, сочиненное, как кажется, Корженевским:
«Братья поляки, русины и литвины! Важным народным торжеством было некогда празднование годовщины соединения Литвы с Польшей, учрежденное королем Сигизмундом Августом II в Люблине. Самый акт соединения был только одной формальностью и как бы закреплением действительного и добровольного слития народов под скипетром короля Владислава Ягелло.
Оставить подобный факт без внимания и не дать ему надлежащей оценки в настоящую минуту, не ознаменовать его народным торжеством значило бы отказаться перед лицом Европы, народов и собственной совести от своего прошедшего и будущего в одно и то же время. А потому взываем ныне ко всем трем соединенным народам, дабы они откликнулись нашему зову тем же сердцем, каким их предки откликались на съезд Городельский, и надеемся, что наш голос будет услышан всяким, кто только любит отчизну и свободу.
Празднество сие должно совершиться в городе Городло Надбужном, что в воеводстве Любельском, земле Хелмской, 10 октября сего 1861 года, которое соответствует 2-му числу того же месяца по старому календарю, день «обхода» Городельской унии по летописям.
Для придания съезду надлежащего значения, какого он заслуживает, взываем прежде всего к высокопочтенному духовенству католическо-славянского и латинского исповеданий, чтобы оно, сколько во уважение к общим нашим страданиям и надеждам, сколько же и для интересов церкви, тесно связанных с интересами Польши вообще, благоволило принять самое искреннее и торжественное участие в празднестве, отрядив от себя епископов и депутации капитул разных монашеских орденов и всяких духовных корпораций ото всех епархий прежней Польши.