Полтора года жизни
Шрифт:
– А вы давно друг с другом на ты? – Встряла я.
– С тех пор, как он назвал меня “рыженькой”, – недовольно фыркнула Сэм, скрестив руки на своей пышной груди, явно не желая пожать мужчине руку.
– Но это ведь правда, – добродушно улыбнулся Дэвид своей идеально ровной улыбкой, которая была настолько заразна, что заулыбалась даже я, после чего сразу же постаралась замаскироваться, чтобы мне не прилетело от гневной Саманты.
– О-о-о… – Обращаясь к Дэвиду, протянула я, пряча свой смешок в кулак. – Это Вы зря.
– Я никакая тебе не рыженькая! – Вскинула руки Сэм, буквально моментально вскипев. – Максимум – рыжая, минимум – Саманта! И вообще, держись от моей палатки подальше.
После этих слов “рыженькая” очертила своей правой ногой линию за моей спиной, явно давая понять Дэвиду, что он не имеет никакого права переступать придуманную ей границу.
– Это наше место!
– Но пляж ведь общий, – как-то сконфуженно, словно пытаясь извиниться, произнес Дэвид, отчего у меня сердце сжалось. Мне всегда было жаль мужчин, которые как папа, тщетно пытаются выпросить лишний кусочек бекона, или как Дэвид, безрезультатно стараются извиниться перед взъерошенной особой. В подобных жизненных ситуациях мужчины становятся такими душками, что даже джунгарские хомячки уступают им по милоте.
Не обратив никакого внимания на логическую мысль Дэвида о том, что пляж является общим, Сэм молча развернулась, резко откинула волосы за плечи и удалилась в палатку.
– Круто, – многозначительно произнес Дэвид, проводив Сэм взглядом.
– Она у меня с характером, – как бы извиняясь, произнесла я, прикусив нижнюю губу.
– Глория, иди сюда! – Командным тоном окликнула меня тётка, что инстинктивно заставило меня повиноваться.
– До встречи, – прошептала я, встав с горячего песка.
– До встречи, – тихо улыбнулся Дэвид, махнув мне рукой.
– Чего это ты с ним по-добренькому? – Поинтересовалась Саманта сразу после того, как я вошла в палатку, перед этим тщательно отряхнувшись от песка.
– Он приятный мужчина и ничего плохого не сделал…
– Как это не сделал?!
– Ну, разве что, назвал тебя рыженькой…
– Не называй меня так! И вообще, он вчера разбудил нас…
– Но он ведь извинился.
– Глория, засеки себе на носу, что если я хочу на кого-то злиться – я буду злиться! Пусть даже беспочвенно!
– Необоснованная злость старит…
– Вот еще! Чтобы я постарела от этого… От этого…
– Что я тебе только что говорила о необоснованной злости?
– Глория…
– Сэм, я, конечно, тебя поддерживаю, ведь ты моя лучшая подруга и самый крутой родственник, пусть даже и не кровный, но я отказываюсь тиранить мужика лишь потому, что он невольно впал к тебе в немилость. Конечно, я буду избегать с ним лишних контактов для того, чтобы угодить тебе, однако я не хочу превращаться в невежду, которая вместо того, чтобы ответить добрым ответом на добрый привет, будет корчить из себя невесть что.
На закате, когда пляж покинули последние отдыхающие, Дэвид подошел к нашей палатке, однако из вежливости не пересек почти исчезнувшую границу, очерченную Самантой еще днем.
– Можно пригласить вас на ужин? – Доброжелательно обратился к нам мужчина.
– Да, – просветленно заулыбалась я, мгновенно подскочив с бревна, притащенного нами к костру из соседних зарослей несколько недель назад. По выражению моего лица наверняка было понятно, что я невероятно рада тому факту, что сегодня нам не придется есть очередную консерву, ну, или, не придется есть её в одиночестве.
– Нет, – резко оборвала меня Сэм и я сразу же опустила свои приподнятые руки, поняв, что гордое одиночество нам всё-таки грозит.
– Нет, – разочарованно и одновременно извиняясь, повторила я в поддержку Саманты единоличное решение рыжей, после чего стряхнула, с висящих на мне шорт, остатки песка.
– Я неплохо готовлю, – не сдавался Дэвид. На нем была чистая черная футболка и всё те же длинные, пляжные шорты, отчего он, в отличие от нас двоих, выглядел по-домашнему ухоженным (конкретно я, в своей выцветшей майке и шортах, которые раньше сидели на мне впритык, а теперь их приходилось подвязывать каким-то канатоподобным шнуром, чтобы они не спадали с меня при ходьбе, выглядела как дикарка).
– Мы тоже неплохо готовим, – громко пробурчала Сэм, сев к нам спиной, после чего начала разжигать костер. Мне ничего не оставалось, кроме как пожать плечами в качестве извиняющегося жеста и проводить Дэвида взглядом, под гулкое урчание своего желудка.
– Ты чего? – Присев рядом с рыжей, попыталась как можно более ласково поинтересоваться я у насупившейся девчонки.
– Ничего.
– Но мы могли согласиться хотя бы в целях экономии. У нас ведь осталось совсем немного еды и почти не осталось денег…
– Ничего. До конца сентября еще протянем, а там пойдем в город в поисках подработки… Подзаработаем и…
– Навряд ли у нас получится заработать на продолжение путешествия, тем более в таком маленьком городке.
– Согласна, – тяжело выдохнула Сэм, подложив сухую ветку в занимающийся костер. – Нас ждет британская земля.
От услышанного я неосознанно съежилась. Меньше всего на свете мне хотелось возвращаться в Британию. Уж лучше питаться только сухариками, обгорать на солнце, чесаться от соленой воды и спать на песке, чем возвращаться к истокам боли.
Словив радиоволну на приемнике Сирена, мы слушали хиты Битлз и ели грибной паштет с сушками, запивая горячим чаем, воду для которого вскипятили на костре.
На следующее утро мы совершенно неожиданно для себя обнаружили, что у нас закончилась пресная вода. Пересчитав последние копейки в общем кошельке, на сей раз в город отправилась я.
Купив в ближайшем магазинчике две шестилитровые бутыли, я медленно шаркала старыми шлепками по асфальту, направляясь в сторону пляжа и параллельно наступая на калоши джинс, предательски сползающих с моих бедер. За три с половиной месяца бюджетного путешествия я так сильно похудела, что теперь вся моя одежда болталась на моём скелете, словно балахон.