Полумесяц и крест
Шрифт:
Не забывал Ринат и о себе любимом, всякий раз спрашивая о своем теле.
—…А разве кто-нибудь своими собственными глазами видел тело нашего имама? Ты? Или ты? Или может быть ты видел? — тыкал он пальцем первых же попавшихся горцев, сразу опускавших глаза. — Никто не видел его тела…
Когда до времени выбором осталось несколько дней, Ринат закончил метаться по селениям и будоражить народ. Его проповеди со множеством каверзных вопросов сильно «подогрели» народную молву, что породила целую волну слухов, предсказаний и недомолвок. Подобно вездесущей воде вся эта масса около- или псевдо правды / лжи проникала в каждое селение, каждую хижину и кишлак, заставляя горцев во-многом сомневаться и на многое смотреть совершенно по-другому.
В одном из селений — небольшом ауле, примостившемся под высокой скалой у него родилась идея, как более эффектно появиться среди горцев в качестве самого себя. Он прекрасно понимал, что хан Джавад, при виде его физиономии, вполне может попробовать довести убийство до конца. В очередной раз ему могло и повезти. Поэтому возвращение должно было быть таким, чтобы морально и физически раздавить своего конкурента.
—…А что может быть эффектней появления чудом спасшегося имама Шамиля с небес? Что? Ответ прост — ничего, — ухмылялся Ринат, уединившись в небольшом сарае. — Надо спуститься прямо на голову этого урода, чтобы все собравшиеся на выбору видел своего настоящего имама. В добавок еще нужно обязательно выкрикнуть что-то соответствующее месту и времени — что-нибудь сильное…
Помня о своем спасении с помощью самопального парашюта, он решил использовать здесь тот же прием. Правда, на этот раз от парашюта он отказался, посчитав мало пригодным для его целей. Перебрав в уме то, что ему было бы под силу соорудить за пару дней из подручных средств, Ринат остановился на простейшем варианте планера, точнее обыкновенного летающего змея. Кое-какой опыт полета на планерах у него был, что позволяло надеяться на успех.
Материалы удалось раздобыть в последнем из селений, где он расположился. Впечатленный идущей за ним славой всезнающего суфия и могущественного провидца, один из местных узденей, довольно зажиточный уздень, с радостью снабдил его большим отрезом настоящей шелковой ткани. В добавок в его сарае удалось даже разжиться крепкими бамбуковыми палками, которые остались у него то ли от китайского каравана, то ли от чье-то шатра. Другой горец поделился большим мотком крепкой пеньковой веревки, которая должна была пойти на скрепление каркаса змея.
Забрав все добытые материалы и погрузив их на невозмутимого пузатого ослика, Ринат отбыл из селения. Его провожало почти все селение — от мала до велика, сначала шепотом, а потом во весь голос, обсуждая и странного чудаковатого дервиша, и его непонятные вещи, и страшные предсказания. Он же, не оборачиваясь шел вперед, ища какое-нибудь укромное местечко. Предстояло много работы, а времени почти уже не оставалось.
Почти до полудня ему пришлось бродить по склонам гор в поисках подходящего места, пока, наконец, перед ним не открылась небольшая уютная ложбинка. С трех сторон она была скрыта неприступными, почти вертикальными скалами. Сюда вела узкая тропка, судя по многочисленным следам копыт осторожно архара не знавшая человека.
— То, что надо, — с облегчением выдохнул Ринат, начиная снимать поклажу с чуть живого ослика. — Думал, ишак загнется от тяжести…
У него совсем не было иллюзий в отношении своих способностей в качестве мастера-строителя летающих аппаратов. Какие у него могли быть специальные навыки? Может диплом инженера? Нет! Он имел лишь некое представление…
Бамбуковые палки по полтора — два метра длинной оказались на редкость прочными и, главное, легкими. Их было сложно сломать. При усилии бамбук гнулся и пружинил, что делало его просто незаменимым материалом для диверсии. Из бамбука он собрал каркас простейшего змея с треугольным контуром.Для пилота снизу прикрепил несколько упоров, к которым привязывались прочные ремни.
Размах крыльев получился знатный, под полных четыре метра. Где-то Ринат читал, что подобной площади крыльев должно хватит для взлета с взрослым мужчиной в качество балласта.
— Вот, мать его, и проверим эти сведения, — пробурчал он, наматывая новый веревочный виток на одно из перекрестий змея. — Лишь бы в воздухе не развалился…
Пришлось сильно помучится с шелком, который никак не хотел натягиваться на крыльях змея. Плотный шелк постоянно скользил, все время намереваясь ускользнуть из его рук. Приходилось подключать не только руки, но и ноги.
К вечеру этого дня Ринат, наконец, закончил свое строительство. Получилось на вид довольно неплохо. Конструкция весила килограммов пятнадцать — восемнадцать и казалась, в целом, надежной. Нигде ничего не скрипело, не трещало. Под нажимом бамбуковые палки чуть пружинили и сразу же возвращались обратно. Удобным выглядело место для пилота, куда Ринат намотал часть своего старого плаща для мягкости. Ведь никто не знал, как пойдет полет…
Утро дня он встретил перед горой, что громадиной возвышалась над нужным ему аулом. Со склона, на который ему удалось взобраться, до селения было чуть больше пяти километров. Правда дорога проходила через глубокий овраг и небольшую речушку, еще больше утяжелявших предстоявший путь.
Все еще раз взвесив, Ринат понял, что лучшего места для старта ему не найти. Тут была наилучшая точка. Высота, ветер, уклон, обзор — все было таким, как нужно. Оставалось лишь дождаться, когда начнется сход для выборов имама Чечни и Дагестана.
К своему удивлению он едва не проспал нужный момент. Набегавшись и наволновавшись за последние дни, он задремал прямо на своем наблюдательном посту. Разбудила его какая-то здоровенная птица, от которой сильно несло тухлятиной. Это черное общипанное создание слишком громко каркнуло, отчего Ринат и проснулся.
— Вот же придавил я на массу, — проговорил он, замечая уже высоко стоявшее в зените солнце. — Чуть не проспал весь праздник… Пора, кажется. Черт, руки-то как дрожат, — те у него, действительно ходили ходуном. — Ничего… Бог не выдаст, свинья не съест. Б…ь, опять свинью вспомнил…
Еще что-то буркнув про себя, Ринат по глубже за пояс засунул кинжал, вынутый из котомки. Правда, через мгновение отправил клинок обратно на свое место. Сейчас его оружием были полет и слово. Если это не проймет сторонников Джавада и его самого, то ему не помогла бы и пушка. Слишком уж много было там его людей.
— С Богом… — выдохнул он воздух, и, еще крепче ухватившись, за ручку, резко бросил свое тело вперед со скалы.
Сердце сразу же ухнуло в пятки. Поток воздуха ударил в лицо, а тело моментально потеряло всякий вес. К свисту рвущегося воздуха присоединилось жалобное поскрипывание бамбука, отчего пол на спине лился ручьями. Однако, он летел! Он летел по настоящему!
— У меня получилось… Получилось… Ха-ха-ха-ха, — заржал он, запрокинув назад голову. — Я лечу, лечу…
Его охватило непередаваемое чувство легкости, стремительности, когда чувствуешь себя птицей. На какой-то миг он почувствовал себя абсолютно свободным, как та чайка из романа Ричарда Баха. Мог лететь вперед, назад, вправо, влево или вверх. Могло ли быть что-то чудесней этого ощущения полной раскрепощенности и абсолютной свободы? Существовало ли что-то прекрасней открывающегося перед ним вида высоченных, покрытых мохнатыми шапками снега, гор? Вряд ли.