Полуночники.Тайный час
Шрифт:
— Что ж, может быть, ты и прав, — сказала она, пожав плечами. — Но мне пока что-то не хочется зацикливаться на этом.
— Вот и правильно.
Джессика улыбнулась. Джонатан пошел в атаку на последний сэндвич. Ей так хотелось, чтобы хоть что-то обрело смысл, стало правильно.
А ночью Джессике снова приснился синий сон.
Она не
Видимо, она устала сильнее, чем думала. Сон подкрался к ней так тихо и незаметно, что сновидение словно бы пинком отшвырнуло явь и заняло ее место. Как будто она моргнула — и все мгновенно переменилось. Весь мир вокруг вдруг стал синим, и негромкий шум оклахомского ветра поглотило безмолвие.
Джессика села на кровати, охваченная тревогой. Комнату заполнило знакомое голубоватое свечение.
— Отлично, — проговорила она еле слышно. — Опять.
Джессика решила не тратить время попусту и не стала пытаться снова заснуть. Если это был сон, то она уже спала. А в тот раз это был сон. Наверное.
Если не обращать внимания на промокшую водолазку.
Джессика выскользнула из-под одеяла и натянула джинсы и футболку. Неподвижный дождь в прошлую ночь привел ее в восторг. Интересно посмотреть, что состряпало подсознание на этот раз.
Джессика внимательно огляделась по сторонам. Все было видно отчетливо и резко. Сама она чувствовала себя очень спокойно, никакой путаницы в голове, свойственной для сновидений, не было и в помине. Она вспомнила, что на уроке психологии в прошлом году учитель говорил, что такое состояние называется «периодом ясного сна».
Свет был в точности такой, как прошлой ночью. Все предметы выглядели так, будто их выкрасили темным индиго. Ни теней, ни темных углов. Джессика заглянула в одну из неразобранных коробок с вещами, и увидела все, что лежало внутри, с одинаковой и абсолютной ясностью. Казалось, каждый предмет излучает мягкое свечение.
Она выглянула в окно. На этот раз она не увидела никаких парящих в воздухе алмазов. Перед ней предстала всего-навсего тихая улица — замершая и плоская, как на картине.
— Это скучно, — пробормотала Джессика.
Она на цыпочках подошла к двери и осторожно открыла ее. Что-то в нынешнем сне было такое, из-за чего ей хотелось бережно относиться к глубокой тишине. В синем свете мир выглядел таинственным, загадочным. По такому миру надо было пробираться крадучись.
Джессика добралась до середины коридора и увидела, что дверь в спальню Бет приоткрыта. Джесс робко открыла дверь шире. Комнату сестры заливало все то же сине-голубое сияние. Тут царило такое же безмолвие и все выглядело таким же плоским, хотя по полу здесь в беспорядке уж точно была разбросана одежда Бет. Сестренка до сих пор не добилась значительных успехов в деле распаковки вещей.
Бет лежала на кровати в неудобной позе.
Джессика подошла к кровати и осторожно села на краешек, думая о том, как мало времени она уделяла Бет с тех пор, как они перебрались в Биксби. Младшая сестра еще за несколько месяцев до переезда начала хныкать, и общаться с ней стало просто невозможно. Каждую секунду Бет боролась с мыслью о том, что ей придется уехать из Чикаго, и все члены семейства приобрели привычку держаться подальше, когда она пребывала в дурном расположении духа.
Может быть, именно поэтому сновидение привело Джессику сюда. Она сама с трудом привыкала к жизни в Биксби и потому мало думала о проблемах сестренки.
Она протянула руку и нежно прикоснулась к Бет.
И тут же отдернула руку. От испуга у Джессики по спине побежали мурашки. С телом сестры, лежавшей под одеялом, что-то было не так. Оно было жестким и неподатливым, как пластмассовый манекен в витрине магазина.
Синеватый свет вдруг показался Джессике ледяным.
— Бет?
Сестра не пошевелилась. Джессика не могла понять, дышит ли она.
— Бет, проснись. — Ее голос сорвался с шепота на крик. — Хватит дурачиться. Пожалуйста!
Она схватила сестру обеими руками за плечи и стала трясти.
Тело под одеялом не пошевельнулось. Оно было тяжелым и окоченевшим.
Джессика взялась за край одеяла. Она не знала, так уж ли ей хочется увидеть то, что под
ним лежит, но остановиться она не могла. Она встала, боязливо отступила на шаг от кровати и отчаянно рванула к себе одеяло.
— Бет?
Лицо ее сестры было белым как мел и неподвижным, будто у статуи. Полуоткрытые глаза блестели, как зеленые стеклянные шарики. Бледная окоченевшая рука, похожая на белесую клешню, вцепилась в смятую простыню.
— Бет! — всхлипнула Джессика. Сестра не пошевелилась.
Она подошла ближе и потрогала щеку Бет. Щека оказалась холодной и твердой как камень.
Джессика отвернулась и побежала прочь из комнаты. На бегу она чуть не упала, наткнувшись на сваленную горой одежду. Раскрыв дверь нараспашку, она опрометью помчалась по коридору к спальне родителей.
— Мама! Папа! — кричала она. Но как только она подбежала к родительской спальне, крик умер у нее на губах. Дверь была закрыта.
Изнутри не доносилось ни звука. А ведь мать и отец должны были услышать ее крик.
— Мама!
Никто не отозвался. Что, если она откроет дверь, и окажется, что родители выглядят точно так же, как Бет? Представив отца и мать в виде белых замороженных манекенов — таких жутких, мертвых — Джессика замерла как вкопанная. Она уже успела поднести руку к дверной ручке, но не могла заставить пальцы сжать ее.
— Мамочка? — тихо окликнула она.
Из комнаты не донеслось ни звука.
Джесси попятилась от двери. Ей вдруг стало страшно, что дверь может открыться, и оттуда появится что-то жуткое. Нынешний ночной кошмар мог приготовить какие угодно сюрпризы. Новый дом, с которым она толком не успела познакомиться, теперь выглядел совсем чужим — синим и холодным, напрочь лишенным жизни.