Полуночные признания
Шрифт:
Взгляд Эммануэль упал на лежащий у ног смятый, измазанный кровью букет жасмина.
«Как же она держится!» – подумал про себя Зак.
– А вы видели, кто это сделал?
Девушка не ответила на вопрос. Сузив глаза, она спросила сама:
– Разве это беспокоит вашу армию? Почему бы это дело не передать полиции Нового Орлеана?
Зак недовольно буркнул:
– В Новом Орлеане нет полиции.
– Потому что вы отправили большую часть из этих людей в тюрьму! – выкрикнула Эммануэль, теряя самообладание.
– Это так, – согласился Зак. Положив
Стоящий позади него Хэмиш вытащил карандаш, потрепанную записную книжку в полотняной обложке и приготовился записывать. Эммануэль бросила короткий взгляд на капитана и опустила глаза.
– Мы всегда приходили на могилу моей матери в этот день, – произнесла она, глядя куда-то во мрак дождливой ночи. – Склеп семьи Сантер находится дальше. Обычно я читаю все молитвы. На этот раз я ограничилась только несколькими.
Зак заметил, что внешнее спокойствие было иллюзией. Девушка едва сдерживала дрожь. Майор понял, что она не желает показывать ему своих чувств из-за цвета его формы. Для нее он был врагом, которому не следует демонстрировать слабость. Но, похоже, была и еще какая-то причина для этой высокомерной ненависти.
– Продолжайте, – попросил Зак. – Вы видели кого-нибудь?
– Нет. Мне пришлось спешить из-за грозы. – Тут девушка осеклась, словно проглотив что-то. – Я уже встала, когда стрела из арбалета пролетела мимо меня.
– Стрела из арбалета? – недоверчиво переспросил Зак. И снова, вздернув подбородок, она кинула на него презрительный взгляд.
– Что вас удивляет?
Она вела себя явно вызывающе. Зак крепко сжал челюсти, но затем показал глазами на стрелу, пронзившую доктора в грудь.
– Это не арбалет. Стрела слишком мала. И сделана из дерева.
Он помолчал, ожидая ее реакции, но его собеседница молчала. Подняв глаза, Зак, к своему удивлению, увидел, что девушка смотрит куда-то вдаль. Что с ней? Дождь по-прежнему лил как из ведра, вода бежала по каменным сточным канавам. Маленькие ручейки струились по бледному, словно одеревеневшему лицу Эммануэль. Внезапно Зак понял, что девушка промокла насквозь, устала и не может говорить от горя и страха.
– Ладно, – произнес он. – Хватит об этом. Вы можете заболеть.
Майор поглубже натянул шляпу. В глазах девушки мелькнула неприязнь.
– Не заболею, – хриплым голосом произнесла она. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, хотя в темноте сквозь струи дождя разглядеть чужое лицо было нелегко.
– Не обращайте внимания на мои слова. – Зак сдвинул шляпу назад. – Где вы живете?
Девушка чуть поколебалась.
– На улице Дюмен, между улицами Ройял и Шартр.
– Капитан Флетчер проводит вас домой.
– Спасибо, но мне не нужно сопровождение.
Зак изобразил на лице улыбку:
– Извините, мадам, но в данный момент я знаю о вас и о том, что здесь произошло, только с ваших слов.
От волнения и злости она тяжело задышала.
– Понятно. Хорошо.
Ночь была теплой. Зак еще раз оценивающе
Резко отвернувшись от нее, майор посмотрел в глаза Флетчеру и произнес:
– Проводи ее до дома.
Сестра Генри Сантера, Элис, значительно старше доктора, подумал Зак, изучающе глядя на сидящую перед камином в кресле-качалке женщину. Ее руки покоились на коленях, спину она держала подчеркнуто прямо. В мягком свете торчащей из канделябра одинокой свечи волосы Элис казались белыми, контрастируя с розовым цветом лба. Руки были хрупкими, а лицо тонким, но морщины выдавали почтенный возраст. Однако в светло-серых глазах пожилой женщины читались ум и проницательность. Только еле заметная дрожь в голосе выдавала ее горе.
– С вашей стороны было очень любезно меня посетить, майор, – спокойно произнесла она. – Я вам признательна.
Это было неправдой, и они оба догадывались об этом. Лучше было бы, если бы Зак не приходил и не сообщал о смерти ее брата. Но как решил Батлер, смерть на кладбище не могла быть простой случайностью, и потому требовалось тщательно расследовать дело.
Зак оглядел комнату. Они сидели в гостиной городского дома Сантеров. Его взгляд на мгновение задержался на высоком лепном потолке, а затем перешел на богато украшенную мебель в английском стиле, закрытую от солнечных лучей белыми хлопчатобумажными покрывалами. Даже позолоченные сосуды были прикрыты тюлем, чтобы в них не пробрались спасающиеся от страшной жары мухи.
Откуда-то издалека послышался звон отбивающего часы церковного колокола. Когда звуки смолкли, Зак перешел к делу:
– Прошу меня извинить, но я должен задать вопрос. Есть ли у вас какие-либо подозрения относительно того, кто мог желать смерти вашему брату?
Сестра Сантера сделала короткий быстрый вдох и откинулась на спинку кресла. Какое-то время она обдумывала ответ, затем отрицательно покачала головой:
– Нет. Но Эммануэль могла бы ответить на этот вопрос намного лучше, чем я.
– Эммануэль?
– Эммануэль де Бове.
– А… – Зак опустил глаза на черную вельветовую шляпу, которая лежала у него на коленях, и какое-то время молча смотрел на золотистую эмблему в виде скрещенных кавалерийских сабель. Эммануэль де Бове, женщина в траурном платье на кладбище. – А почему? – спросил он.
– Эммануэль всегда помогала Генри в больнице. – Мягкий мелодичный французский говор был очень похож на акцент мадам де Бове. – Видите ли, создание больницы было давней мечтой моего брата, но основали ее три человека – Генри, отец Эммануэль Жак Маре и ее муж Филипп де Бове.