Полуночные рассказы
Шрифт:
– Можно взять взаймы?
– Вчера пытался, оббежал все этажи, ни у кого нет денег.
– И при этом все целыми днями хорошо едят.
Пролежав так несколько минут соседу в голову пришла идея. Он спрыгнул со своего этажа кровати и крикнул – одевайся!
– Куда мы идём? – спросил мужчина, огибая лужи, и съёжившись из-за дующего ветра.
– Церковь… ну кажется это церковь, там постоянно раздают еду, я лично видел священника там. Вроде это протестанты. Если хорошо попросим, нам могут дать продуктовый набор.
– Не уверен…
– Не бойся ты так, вон очередь, видишь?
Длинная очередь растянулась
– Как-то тут грязно.
– Да-а, дорогу всё никак не сделают, – сказал сосед и указал на место в конце улицы, – там вообще здоровая яма, даже снег не мог её заткнуть.
Знакомая улица, дома, чем ближе они подходили, тем более знакомым всё казалось. Может он проходил здесь, но уже и не помнит. В большое светлое помещение, заставленное столами для обеда, вела маленькая грязная лестница. Мужчина, ожидая своей очереди, протирал ступеньку ногой, но грязь все не пропадала, от черного коричневея.
Стыд не давал поднять голову, он рассматривал пол, у входа просили снять обувь и надеть тапочки, дальше был толстый и до боли знакомый ковёр. Он был таким большим, что концов его не было видно.
«На всю комнату, не меньше!», – подумал мужчина.
Когда его сосед отправился за своим обедом, который разливали в толстые белые блюда, мужчина поднял глаза, зрачки тут же расширились. Стены, окрашенные в знакомый ему цвет, правильное расположение кресел, стеклянная «мусорная» урна над которой лиловыми буквами было написано «Приют Уолесс».
Он постарался уйти, но толпа сзади напирала. Сосед уже взял свой обед и занял место, а девушка на разливе как раз наполнила очередную тарелку. И мило улыбаясь, но с грустными глазами, протянула её следующему нуждающемуся. Толпа оттолкнула мужчину ближе, он вовремя притормозил, и вытянув руки вперед ухватил тарелку поверх её рук. Подняв глаза выше, руки девушки разжались и не стой тут он, тарелка могла упасть.
– Это вы? – спросила она, глаза наполнились слезами
– Да, это я.
Шкура
Вот она, чёрная шкура. Я гнал тебя тысячи метров. Ты мой враг, зверь, что мешал охотиться, и вот в моих руках твоё бездыханное мёртвое тело. Ливень и грозы, погода ни к чёрту, сквозь грязь и навалившийся озноб я наконец-то сумел загнать тебя, на моих руках величайший трофей! Все верные псы загрызены, вокруг обломки ножей и сломанные ружья, а твой дикий красный глаз продолжает смотреть мне в горло, обнажив свой грубый холодный оскал. Хочешь загрызть? Хочешь убить? Сколько людей, сколько охотников, славных добрых охотников ты прогнал с этих мест, и даже после смерти твой взгляд устремлён мне в горло, даже сейчас ты всем видом показываешь своё желание убить меня, помешать моей доброй охоте.
Плотная длинная грива, толстые лапы, толще моей ноги, он метра два высотой, не меньше, а в длину все четыре. У меня уйдёт вся ночь, вся ночь проливного дождя, града и накатившегося осеннего холода, чтобы принести этот трофей домой. Думаешь, я оставлю тебя здесь? Думаешь, дам победить в схватке? Прошли времена, когда охотники были вынуждены удирать с горы бездобычно, оставляя свои трофеи тебе на поедание, а своё славное дело на поругание. Я убьюсь, но принесу тебя домой. Все, кто смеялся, все, кто боялся, все трусы и лицемеры,
***
Когда Рафаэль проснулся, тянущая боль пронзила спину от шеи до бёдер, руки и ноги онемели, он с трудом двигался – так болели мышцы. Десяток одеял взвалились неподъёмным грузом, а на столе валялись бесчисленные лекарства. «Ах, удела слабаков!», – подумал Рафаэль. Он скинул навалившиеся одеяла, обжигающие своим жаром, и попытался встать. Один шаг, за ним другой, еле-еле переставляя ослабшие ноги, но следующая поступь не выдержала – тело рухнуло вниз.
Тут же в комнату вбежала сестра Рафаэля, помогла встать и прийти в себя, заставила выпить некоторые лекарства и вновь уложила спать.
В следующий раз он проснётся от весёлых звуков из гостиной и доносившихся до второго этажа приятных сладких запахов богатого стола. Рафаэль догадался – в гости приехал его друг, на встречу с которым он так торопился добыть трофей. Твёрдым решением и чёткой поступью Рафаэль встал с кровати и, держась за стены, медленно последовал к лестнице. Шаг за шагом он спускался, останавливался и приходил в себя, затем снова шёл, стараясь терпеть боль. Войдя в гостиную, он застал присутствующих за распитием чая. Его никто не заметил.
– Ну и где этот черт?! – прохрипел улыбающийся Рафаэль.
Все присутствующие разом обернулись: его друг – Генрих, сестра – Молли и мать – Анна. Генрих встал первым и обнял Рафаэля, Молли же вскрикнула:
– Тебе ещё рано вставать, зачем ты спустился?! Быстрее, вот, садись.
Все вместе они усадили Рафаэля на диван, Молли побежала за одеялами, попытка её остановить ничем не увенчалась. Старушка мать всё еще была в полудрёме и, казалось, не заметила изменений в комнате.
– Как зарос, как зарос, посмотрите на него, – говорил друг, слегка касаясь чёрной бороды, – не бреешься, небось, уже с неделю, а то и с две, посмотрите на эту шевелюру, скоро сам волком станешь.
– Сколько я пролежал? – недоумевал Рафаэль, ему казалось, что брился он незадолго до выхода на зверя, а теперь борода была сантиметра три, если не четыре в длину.
– Часов тринадцать, – спокойно ответила мать, – думаю, ты забыл побриться перед выходом.
– Да ладно о бороде, какого зверя забил, ух, – не переставал восхищаться Генрих, на него одновременно нахлынули чувства радости встречи со старым другом, непреодолимое восхищение таким ценным трофеем и небольшая зависть. – Я боялся, что пропадёт такая ценность и снял с него шкуру, не переживай, вижу, что ты заболел, я с ней разберусь, всё будет хорошо, такой трофей не должен пропасть. Ишь, какой ты молчаливый сегодня, раньше таким не был, ты ведь теперь герой, в таком богатом месте люди охотиться смогут, и всё ты! Как вообще сего зверя забить смог? Хвастай!