Полуночные тени. часть 2
Шрифт:
– Пора пить лекарство. Замучаете меня этим дурацким этикетом, кто будет отвары готовить?
– Отвары… – старый барон послушно взял кубок, отпил. – Горький.
– Зато помогает. Пейте до дна, к ночи я свежий заварю. И не надо так хмуриться. Перед кем мне тут реверансы отвешивать? Лучше семейным даром пользоваться поучите. Анегард говорил, у меня должно получаться.
– У тебя все должно получаться. Не ворчи, – старый барон взял дочь за руку, и теперь уже нахмурилась Сьюз. Снова у него лихорадка, и хоть бы сказал! Подбросить в камин поленьев, и на кухню, надо приготовить снадобье покрепче.
Будь отец здоров, мелькнула тоскливая мысль, все было бы иначе. Будь отец здоров, будь Анегард здесь… Наверное, она не чувствовала бы себя пойманной, запертой. Анегард умеет подбодрить, а отец меньше мучил бы ее проклятым этикетом: был бы занят другими делами, поинтересней.
Скорей бы Анегард возвращался! Скорей бы все они возвращались…
Стук в дверь и скрип петель оторвали от невеселых размышлений.
– Мой господин, к вам…
Бесцеремонно отодвинув управляющего, в кабинет ворвался незнакомец. Именно ворвался – метельным зимним ветром, ураганом, потоком веселой безжалостной силы. Сьюз замерла, сидя на корточках у камина с поленом в руке. Взгляд выхватывал отдельные черты вошедшего, как будто не мог вместить все сразу. Едва заметная проседь в русых волосах, тонкий шрам через щеку, серебряная вышивка на вороте и рукавах – знаки-обереги от нелюди, интересно, от Зига такое защитит или нет, что за глупости в голову лезут…
Барон Лотарский встал навстречу гостю. Шерстяной плед упал на пол, Сьюз кинулась поднять и снова замерла: впервые она увидела у отца такую радостную, молодую улыбку.
– Грегор!
Гость и хозяин обнимались, смеясь, хлопая друг друга по плечам и спинам, обмениваясь бессвязными «сколько лет», «старый ты пень», «скучно стало». Сьюз медленно, беззвучно выдохнула, повесила плед на спинку отцовского кресла и тихо вышла. Надо спросить у тетушки Лизетт, что за Грегор такой. Хорошо бы подольше задержался, отцу нужно радоваться, нужно смеяться, нужен кто-то, кто отвлечет от вечных мыслей об Анегарде. У Сьюз не получается, она и сама постоянно думает о брате – как он там, что…
Может, теперь и ей повеселей станет. Непохоже, чтобы этот гость так уж заморачивался этикетом.
Сьюз спускалась в кухню почти вприпрыжку.
Королевский пес кругом оказался прав. Разбойников и впрямь тянуло на богатый азельдорский тракт, как бесов к греховоднику, только успевай отмахиваться. Если бы не рихарово нелюдское умение, редкий день без стычки обходился бы. Зигмонд знал, что делал, убеждая Анегарда взять с собой мальчишку из стаи. Рыжий хоть и вытянулся с лета, но все же оставался с виду подростком. Кому в голову придет, что щуплый безобидный мальчишка триста лет в шкуре нелюдя пролетал и умеет многое, людям недоступное? В том числе – одной волной темного ужаса смести с дороги любую засаду.
И, видят боги, Анегард от души сочувствовал любому, попавшему под эту волну. Помнил еще, какие сны самому летом снились.
Немного напрягало, что Игмарт больше не пытался поговорить, не задавал вопросов. Сам понял; но что делать собирается с этим знанием? Впрочем, доноса королю Анегард не слишком опасался: Зигмонд с королем говорил, и, вроде бы, мало что скрыл в том разговоре. Надо отдать должное его величеству Гаутзельму, верноподданная нелюдь устраивала его куда больше мятежных людей. Нынешний барон Ренхавен тому доказательством.
К последним дням боговорота леса отступили от тракта, сменились обширными садами. Места здесь были людные, заселенные густо – деревня от деревни не далее, чем в полудне пути, да и деревни большие, не сравнить с привычными Анегарду – домов по тридцать, сорок, а то и в полсотни. Ехать стало спокойнее. В трактирах вовсю предлагали местное сливовое вино, яблочный сидр, вишневую наливку. Спрашивали: не знают ли путники, отчего купцы из столицы задерживаются, пора бы уж? Качали головами, заслышав о разрушенном мосте.
Предки нашего короля были трусами, думал Анегард, глядя на окружающее благоденствие. Перенести столицу из богатого Азельдора, из цветущих, урожайных мест в северную глухомань, лишь бы от врагов подальше… Впрочем, у молодого Лотара хватало ума не рассуждать о таких вещах вслух. И так на ровном месте в мятежники записали, куда уж еще. О государственном устройстве пускай государственные же мужи пекутся, а его дело маленькое – добраться до земель Герейна и разобраться с тамошней нечистью. Или людьми, если прав королевский пес.
Кстати об Игмарте… Вдруг вспомнились слова, на которые Анегард сразу внимания не обратил – что эти места ему родные. Что-то там еще о семейных делах сказано было, что король, мол, на оные семейные дела поглядит с пониманием.
Лотар покосился на королевского пса. Тот сидел в седле хмурый, чуть ссутулившись, не глядя по сторонам. Каковы бы ни были те дела, вряд ли Марти ждал от них приятного. Спросить? Да ну его, захочет, сам расскажет, а нет – на нет и спросу нет, в чужие тайны Анегард лезть не собирался. Лишь бы королевскому поручению не мешали. Но это вряд ли, королевскому псу служба – превыше всего.
К полудню храмового дня вдалеке показались башни Азельдора. Пока еще смутно, белым мороком в белесом предзимнем небе, но зоркий Рихар разглядел узкие, трепещущие на ветру флаги, блестящие точки флюгеров и даже степного орла, нарезающего неторопливые круги высоко над городом.
– К вечеру доберемся? – спросил Анегард.
Игмарт поднял голову, прищурился, огляделся. Покачал головой:
– Только если вскачь, коней не щадя. Оно только кажется близко, а дорога не слишком ровная.
Дорога и впрямь теряла здесь былую стремительность, петляла между холмами, огибала плещущие рыбой пруды, сворачивала, кажется, к каждой деревне. Как будто в этих краях вовсе не принято торопиться!
– А нам спешить и не с руки, – добавил королевский пес. – Здесь бы, наоборот, в каждом трактире сидеть, сплетни слушать. Или ты собираешься прямо у Герейна спрашивать, не он ли нечисть развел?
– Герейн, вроде, отсюда еще далеко? – не слишком уверенно уточнил Анегард. Он, признаться, хоть и разглядывал эти места на королевской карте, в соотношении мелкого рисунка и дней пути не слишком разобрался.