Полуночный дождь
Шрифт:
Я действительно желаю вам с Барри всего наилучшего и надеюсь, что Дженни продолжит показывать вам, насколько она особенная, и вы оба продолжите это видеть. Знаю, я была неправа, и, если бы я могла все исправить, я бы это сделала. Я понимаю, что ты не хочешь это слышать, Сара, но я любила его. И до сих пор люблю. Думаю, мы все запутались в клубке эмоций, и, наверное, Барри искал что-то, что не мог получить дома. Я не искала ничего, кроме работы. А нашла запретную любовь, и мне очень жаль. Я не хотела влюбляться в него. Тем не менее, это всё, что я могу. Я попросила твоего прощения, и я простила себя. Уверена, ты знаешь,
Я собираюсь подарить жизнь его дочери. Буквально в любой день. Уже перехаживаю три дня установленного срока. Это моя последняя попытка связаться с ним. Мне ничего не нужно. У меня все хорошо, и она тоже будет в порядке, но я просто хотела, чтобы он знал. Что он решит делать дальше, зависит только от него.
Виктория Карли».
Почему люди, которых я, как мне казалось, любила, превращались в людей, с которыми я не хотела иметь ничего общего? Я больше не хотела разговаривать с Барри, мне надо было поговорить с Сарой. Каждый раз, когда я думала, что все поняла, меня снова чем-нибудь ошарашивали. Сара знала обо мне, она скрывала это от Барри. Я ненавидела ее. Она могла бы рассказать ему.
Я могла бы знать Дженни.
Я вытерла слезы и побежала открывать дверь. Злость наполняла меня с каждым вздохом. Я вдыхала ярость, а выдыхала гнев.
— Она знала! Сара знала обо мне с самого начала! — закричала я, стараясь при этом не разбудить Пи.
— Выйди сюда, Макайла, — попросил Барри тихим, вымотанным голосом. Он выглядел усталым, словно постарел с нашей первой встречи. Я вытерла глаза обеими руками, как обычно это делала Пи, и села на бетонную ступеньку.
— Мама рассказала ей. Она отправила ей письмо на электронную почту еще до моего рождения. Почему ты не перезвонил ей?
— Я боялся.
— Чего? Что ты имеешь в виду?
— Я боялся, что не смогу отпустить ее. Я ее тоже любил, Микки. Любил очень сильно, и мне было ужасно тяжело отказаться от нее.
— Но тебе не пришлось бы этого делать, если бы Сара рассказала тебе. Она знала, Барри. Разве тебя это не бесит?
— Нисколько. Тогда это не имело бы значения, Макайла. Твоя мама спасла мой брак. Если бы она не вмешивалась в то, как мы растили нашу дочь, я не знаю, где бы мы были. Мы были заняты, пытаясь воплотить мечту. Я был влюблен в твою маму, но благодаря ей, я влюбился в свою жену, возможно, впервые. Твоя мама сделала это, вмешавшись в мою жизнь. Она сводила меня с ума. Каждый раз, когда я оборачивался, Дженни была в джинсах. Ты знаешь, каким предприятием я управляю. Мне нравится, чтобы всё было продумано и продуктивно, чтобы всё соответствовало требованиям. Дженни и Виктория, бегавшие в джинсах и футболках с глупыми высказываниями, не вписывались в общую картину.
— Расскажи мне, как это произошло. Когда начался ваш роман?
— Примерно спустя месяц, после ее приезда.
— Расскажи мне.
Барри тяжело вздохнул и вложил мою руку в свою. Я посмотрела на него, а затем снова опустила глаза к его рукам, сжимавшим мою ладонь.
— Кругом был бардак. Отель работал, но повсюду шли ремонтные работы. Твоя мама и Дженни болтались, в основном, в соседнем здании. Когда-то это был французский ресторан, и мы купили его вместе с гостиничным комплексом. Мы оставили старый обеденный зал работающим, пока соседний перестраивался. Дженни с твоей мамой обитали там.
— Потому
— Да. Однажды вечером твоя мать пришла и нашла нас, чтобы потащить меня туда и показать, как играет Дженни. Сара была по уши в бумагах, пытаясь ускорить получение лицензии или что-то в этом роде. Как бы то ни было, я тоже был занят. Твоя мама стояла и наблюдала, как я разговариваю с парой гостей. Я посмотрел на нее раздраженно поверх их плеч, и она скрестила руки на груди и топнула ногой. Когда наконец я спросил ее, какого черта она делает, твоя мама взяла меня за руку и повела через участок, где шло строительство. Неважно, как сильно я протестовал. Она хотела мне что-то показать.
— Я снова устроил ей взбучку, когда увидел Дженни, сидящую на скамейке у пианино в джинсах с закатанными отворотами и без обуви. Я все болтал и болтал о ее наряде и о беспорядке, в котором она могла на что-нибудь наступить. Твоя мать велела мне заткнуться. Никто не затыкал мне рот, черт возьми.
Это вызвало у меня улыбку. Молодец, мама.
— Я замолчал, когда Дженни сыграла первую ноту. Я перестал дышать, пока смотрел, как она закрыла глаза, и почувствовал то, чего никогда раньше не испытывал. Моя дочь была следующим Шопеном. Я был потрясен. Дженни была прирожденной пианисткой. Я посмотрел на твою маму, стоявшую позади Дженни с улыбкой на губах. Мы не сводили глаз друг с друга до последней ноты. Думаю, тогда всё и началось. Прямо там, на ровном месте. Я на самом деле ее любил, Микки, но свою семью я любил больше. Не надо ненавидеть Сару за то, что она не рассказала мне. Я бы не поехал к твоей маме тогда, я даже не уверен, что смог бы заботится о тебе финансово. Моя жизнь была тогда совсем другой, и я любил свою семью.
— Она заставляла тебя делать разные вещи. Например, с Дженни?
— Да, но Сара в этом не участвовала. Сара могла разозлиться, и мы скандалили из-за того, что сбегали в океанариум, когда оставалось еще столько работы. Каждый вечер я заканчивал работать в пять, а ее день продолжался до поздней ночи. Ей не хотелось играть в прятки на стройке, ходить в зоопарк или кататься на лодке. Было много работы.
— Когда она изменилась? Не Сара, моя мама, ее отношение. Когда это переросло во что-то большее?
— Как-то вечером я поднялся в пентхаус и обнаружил, что Сары нет; она все еще работала в офисе. Я знал, что Дженни в своей комнате, и пошел за ней. Твоя мама открыла дверь в полотенце и, ну, ты знаешь, как это бывает. В ней было что-то такое, что я не мог контролировать. Я хотел её. Всю её. Начиная с ее тела и заканчивая ее независимой личностью. Не думаю, что твоя мама была способна на что-то, кроме счастья. Сомневаюсь, что она могла злиться на кого-либо.
— Могла и злилась. Она злилась на тебя.
— Мне жаль, Микки.
Я уставилась на крошечный камешек, застрявший между трещинами на тротуаре.
— Барри?
— Да?
— Тебе не кажется это безумием, что моя мама и Дженни, обе умерли от рака?
— Кажется, но ведь твоя мама умерла от рака груди?
— У моей мамы рак был везде. Он распространялся, как медленно двигающийся лесной пожар, пока ничего не осталось. Но, да, у нее был рак груди. А с чего началось у Дженни?
— Блейк тебе об этом не рассказывал?
— К сожалению, нет. Блейк не рассказывает о Дженни. То есть, он сейчас больше времени проводит с Пи и показывает ей фотографии, но он не рассказал мне об этом.