Полусвет
Шрифт:
Слишком громкое, чтобы о нем не думать.
В попытках убежать от навязчивой мысли, посмотрела в окно и приоткрыла шторку, позволив не яркому вечернему солнцу коснуться моего лица. Меня оно все еще не обжигало.
Но…
Водитель резко нажал на тормоз и извинился за маневр вежливо и сдержанно.
— Сима Андреевна, вы в порядке? — вежливо и с участием поинтересовался Роман Леонидович, заботливо поправляя пиджак на моих плечах.
Я кивнула и вновь отвернулась к окну. Он не оставил мне шанса бежать дальше. “Но” было слишком большим и весомым.
Я убила вампира. Двух человек. И одного покалечила.
Я снова видела тот самый новый год. Я видела родителей, лежащих на полу и лицо Вагнера, что было полностью покрыто черными венами и кровью моих родителей. Я видела его так четко, словно стоит одернуть шторку посильнее и он нападет на меня.
У Вагнера не было Романа Леонидовича, что заботливо приобнял бы его и защитил от всех. У него не было того, кто сказал бы, что он не виновен. У Вагнера не было никого, кто бы за него боролся и бился за его невиновность. У Вагнера был Самсон, но тот лишь говорил, что тот сделал все правильно. Вряд ли это могло помочь справиться с чувством вины.
Вряд ли у Вагнера был хоть кто-то.
Хотя.
У Вагнера не было никого. Даже меня не было. Даже тогда, когда мы были вместе. Я воспринимала его либо человеком, которым он не являлся, либо чудовищем, которым он перестал быть. Вагнер не был виновен в смерти моих родителей никогда, но все время винил и продолжал винить себя за сделанное. Он постоянно просил прощения, хотя ему было и не за что.
Разве я любила его по-настоящему? Если бы человеку с автоматом внушили бы расстрелять всю мою семью — я бы плакала, кричала, но никогда бы не назвала его чудовищем. Я бы поверила. Я бы поняла, что это так.
Я обвинила Вагнера без суда и следствия. Даже без возможности объясниться. Я не захотела его слушать при малейшем отклонении от образа в своей голове. Разве так любят? Разве так поступают люди?
Я была более виновна, чем он.
А еще было предельно понятно, что людям, видевшим сегодня все произошедшее, я не смогу объяснить этого никогда. Если уж я, глубоко влюбленная в Вагнера, не поверила ему а с легкостью приняла, что он просто зверь, то о чем можно было говорить про всех остальных?
Но было кое-что важнее, чем то, что подумают все вокруг. Даже гораздо важнее, чем то, что произойдет со мной дальше.
Вагнер много лет винил себя за произошедшее и так и не смог простить.
Я должна была разобраться. Преодолеть себя, получить отсрочку и довести дело до конца.
Потому что люди должны жить и не быть инструментами в играх вампиров.
Потому что вампиры должны жить и не быть инструментами в играх людей.
Потому что мы — две расы, что уже давным давно должны были найти путь симбиоза и взаимопомощи, а не вражды.
Потому что для себя я сегодня убила трех “граждан”. Людей, вампиров, существ — это не имело значение. Все мое кладбище на заднем дворе стало весомым.
Не Вагнер был убийцей.
Им была я.
— Мне бы, — Роман Леонидович протянул бутылку воды, что была у него наготове кажется в дипломате с похоже “невидимым расширением”, — нет, спасибо. Мне бы посмотреть запись с камер.
— Я не думаю, что это хорошая идея, Сима Андреевна, — Роман Леонидович заблокировал телефон и отбросив его в сторону, внимательно посмотрел на меня, — по крайней мере пока вы не стабильны.
— Я в порядке, — мгновенно ответила я, — Роман Леонидович, когда я буду в стабильном состоянии — может быть поздно.
— Пусть сначала определяться с обвинениями, — начал было Роман Леонидович, тут же потянувшись к лысине, но, увидев мой спокойный взгляд, осекся, — Сима Андреевна, вы рано…
— Меня убьют, — я зажмурилась, справляясь с эмоциями.
Ком поднялся в горло и заглушил все попытки сказать хотя бы слово. В голове это звучало гораздо круче. И проще. Я все еще была человеком. В какой-то доле я никогда и не перестану им быть — в этом я была уверена. Очень просто логически рассуждать, что тебя не будет, как единицы.
Очень сложно говорить все, пропуская через себя.
Я смахнула не прошенные слезы.
— Вы купите нам время, Роман Леонидович. Я уверена — даже больше, чем я могу рассчитывать в данной ситуации. Но давайте серьезно. Я сожрала вампира, убила двух человек, отправила в кому третьего — и это только за сегодня. Чтобы мной не двигало, я успела нарушить еще кучку вампирских законов, чему есть свидетели. Я не обращалась к царю, как положено, меня подозревали в серии убийств вампиров, я отказалась помочь вампиру и хотела его убить. Даже если меня что-то заставило сделать все описанное мной, то доказать это будет слишком сложно. Никто не делал мне анализ крови, а если бы сделали — скорость регенерации и чужая кровь в организме давно это вымыли. И после этого, если меня оправдают — я на прицеле ПМВ. Для них меня не оправдает ничего. Если вампиры меня не сожгут на солнце, для ПМВ я — цель номер один. Человеческая полиция даже не успеет меня задержать — я уже буду гнить в какой-то канаве. Потому что неизвестное в ПМВ привыкли не изучать — неизвестное привыкли уничтожать.
— У вас достаточно сильный покровитель, — начал рассуждать Роман Леонидович, а я отрицательно помахала головой.
Интересно, так же чувствовал себя отец, когда понял, что все? Маневров больше не было. А Самсон? Он понимал, к чему ведет его кривая?
В какой момент происходит то самое предчувствие?
В какой момент понимаешь, что твое время закончилось?
Может быть дело было в том, что себе приговор я вынесла давным давно. Когда выносила его Вагнеру. Когда не поверила ему. Если бы я была способна поверить. Если бы тогда я написала бы целую работу о влиянии на разум вампиров. Тогда бы сегодня материалов для этого было бы гораздо больше.
Если бы...
Нужно смело смотреть правде в глаза. И она была в том, что ни для кого неизвестен даже текущий мой состав крови. Ничего не известно. Доказать мою невиновность просто невозможно;
Ни один присяжный меня не оправдает.
— Ему нельзя вступаться за меня. Даже если он захочет. Проблема в том, Роман Леонидович, что если мы оправдаем меня перед судом, чьи бы то ни было, мы никогда не оправдаем меня ни перед вампирами, ни перед людьми. Поэтому, я прошу вас. Дайте мне запись. Я должна разобраться хотя бы ради ваших приложенных усилий и своей совести.