Полузабытая легенда
Шрифт:
И мастер Громмыш, и его дочь заверили нас в своем дружеском расположении и приглашали непременно заглянуть погостить на обратном пути. Гном довел нас до перехода, за которым начинались запутанные коридоры, тянущиеся вверх, вниз и прямо сквозь горы.
— Ну ступайте, — сказал он, напоследок обняв меня и пожав руки мужчинам. — Да будет легок ваш путь и благосклонны к вам боги.
Бросив на него прощальный взгляд, я отвернулась и шагнула в неизвестность.
Освещение в переходах, пусть и тусклое, но все же имелось. Воздух был теплым и сухим, без малейших признаков затхлости. Первым шел Диего, то и дело сверяясь с картой, за ним следом — я, а замыкал нашу короткую цепочку Келебран. Первое время я еще пыталась рассматривать бесконечные коридоры, но они угнетали своим однообразием. Разговаривать было тяжело, все-таки продвигались мы довольно быстро, а я уже отвыкла от подобной нагрузки. Спустя несколько часов, показавшихся мне вечностью, я ощутила, что устала.
— Скоро сделаем привал, — ободряюще произнес невесть как учуявший мое состояние Келебран. — Но недолгий, ведь к вечеру нам желательно добраться до камеры.
— До камеры? — с невольным испугом переспросила я.
Слово это никаких добрых ассоциаций во мне не вызывало. Напротив, мне сразу же привиделось сырое мрачное помещение, вход в которое был прегражден решеткой. Там кого-то держат? Узника?
— Не волнуйтесь, Риона, — со смешком оборвал полет моей фантазии Диего. — Камерами гномы именуют небольшие пещеры, где дозорные либо же путники вроде нас могут провести ночь. У горного народа весьма своеобразное чувство юмора.
Я не поняла, что можно найти смешного в назывании места для отдыха камерой, но уточнять не решилась — и без того спутники мои вели себя как-то странно. Во время сборов они то и дело бросали на меня настороженные взгляды — полагаю, их смущали узкие штаны, обтягивающие мои ноги несколько неприличным образом. Но даже ради их душевного спокойствия переодеваться снова в платье я бы не согласилась. Несмотря на то, что прошли мы только самое начало пути, нам уже попадались места, где приходилось пробираться, согнувшись едва ли не в три погибели, а за то, что дорога впереди будет гладкой и ровной, поручиться никто не мог, так что жертвовать удобством я не собиралась.
Наконец, свернув в очередной раз, мы увидели нишу с высеченным в ней окном и несколькими небольшими обтесанными камнями.
— Обед, — объявил Диего.
Я с наслаждением опустилась на ближайший камень и со стоном вытянула ноги.
— Устали? — спросил дел Арьянте неожиданно заботливым тоном.
Я только кивнула. Тратить силы на разговоры мне было жаль.
— Утром сможете поспать чуть подольше. К сожалению, это все, чем я пока могу вас утешить.
Келебран тем временем присел рядом со мной на корточки. Сняв с меня обувь, он принялся разминать мне стопы уверенными сильными движениями. Я вспыхнула и попыталась отдернуть ноги.
— Не глупите, Риона, — серьезно сказал блондин. — Или вы хотите завтра передвигаться ползком? Уверен, вам это придется не по вкусу.
Я замерла и прикрыла глаза. Странно, но то, что мне казалось не вполне приличным и слегка волнующим, Келебран, похоже, воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Да и Диего не обращал на нас никакого внимания, вытаскивая из сумки еду и раскладывая ее на белоснежной салфетке с вышитыми по углам цветами, врученной Златой. Усталость понемногу покидала мои ноги и наконец я довольно-таки смущенно пробормотала:
— Благодарю, Келебран. Довольно.
— Теперь вы сможете дойти до камеры и продолжить путь завтра, — он поднялся и устроился на камне рядом.
— Поешьте, Риона, — вклинился Диего, протягивая мне ломоть хлеба с изрядным куском ветчины. — Вам необходимо подкрепить силы.
Я благодарно кивнула и приступила к обеду. Некоторое время — пока не закончилась еда на импровизированном столе — царило молчание. Наконец Диего блаженно вздохнул и свернул салфетку, предварительно встряхнув ее.
— Отдыхать, конечно, замечательно, — вымолвил он. — Но пора продолжать путь.
Неохотно я поднялась на ноги, без особого удивления отметив, что усталость и тяжесть в них отступили. Все равно к вечеру, после долгого перехода, неприятные ощущения вернутся.
Опять потекли часы монотонной ходьбы по почти одинаковым коридорам. Хорошо еще, что идти пока можно было свободно, даже не пригибаясь. К вечеру, когда мы подошли к месту ночевки, ноги уже вполне ожидаемо вновь гудели.
Пресловутая камера представляла из себя небольшое помещение, на редкость аскетичное для гномов. Аккуратно сложенные в углу тюфяки, которые мои спутники тут же разложили у стены, да плоский камень, заменяющий стол — вот и вся обстановка. Зато вход в комнатушку закрывала дверь, а изнутри даже имелся засов. Я и сама не ожидала того облегчения, что испытала при виде немудреной задвижки. Оказывается, совсем о том не подозревая, я боялась спать в открытом коридоре или простой нише. Мы наскоро поужинали и устроились на тюфяках, завернувшись в вытащенные из узлов плащи. Уснула я быстро и утром не могла припомнить, что именно мне снилось.
Диего сдержал свое слово и позволил мне поспать подольше. Когда я проснулась, завтрак уже поджидал меня, а мужчины дожевывали свои пироги, запивая их морсом из фляги. Поев, мы возобновили наш путь. Переходы вновь утомляли однообразием и я, чтобы отвлечься от дороги, принялась вспоминать деревеньку, которую покинула не столь уж давно, пусть бы и казалось, что прошла уже вечность, ее жителей, дядюшку Равеля, Галну, кривого мельника… И даже не уловила момент, когда ушла в своих воспоминаниях дальше.
Покинув родной город, я не предавалась рыданиям, долгим размышлениям и воспоминаниям — на это у меня не хватало ни времени, ни сил, как физических, так и душевных. Передо мной стояла лишь одна цель — выжить, все прочее отошло на второй план. Решено было перебраться подальше от столицы в надежде, что в отдаленных провинциях храмовники не так скоро сумеют меня обнаружить. В ту пору об ордене я еще даже не задумывалась, к своему счастью, ибо для меня достаточно было постоянного ожидания только одной опасности. К храмам Молчаливого Бога я даже не приближалась и сознательно отправилась на запад, где его культ не был в особом почете. Лишь спустя довольно продолжительное время я выкроила несколько часов на прочтение тех книг, что дала мне Лита, и узнала, что нигде не могу чувствовать себя в безопасности. Наилучшим выходом для меня было бы найти себе влиятельного покровителя, который смог бы позаботиться обо мне и дать отпор и храму, и ордену, но подобный вариант вызывал во мне чувство гадливости и неприязни. Возможно, виноват в том был Карл, по моему разумению, предавший меня, но не менее вероятным являлось предположение, что те мужчины (надо сказать, немногие), что предлагали мне защиту и содержание, вызывали во мне разве что не отвращение: пожилые, расплывшиеся, с сальными улыбками и противными бегающими глазками. Так как денег у меня было немного, а подарки Карла, с которыми я рассталась без сожаления, особой ценности из себя не являли и выручить за них удалось лишь малую сумму, я принялась зарабатывать на жизнь честным трудом, благо, была к оному приучена.
На первых порах я пристроилась в трактир подавальщицей. Вот там-то я и получила несколько предложений пойти на содержание, а когда особо ретивые и немного (а то и изрядно) перебравшие посетители попробовали распускать руки, я была вынуждена отказаться от места. Некоторое время я перебивалась случайными заработками, а затем мне повезло устроиться поломойкой в небольшую аптеку. Хозяин ее, аптекарь Ним, был сухощавым сутулым старичком с обширной плешью и мудрыми выцветшими бледно-голубыми глазами. Он хвалил меня за усердие, изредка заговаривал со мной о своей работе, а заметив мой интерес, предложил попробовать помогать ему.