Полвека под землей
Шрифт:
Несколько часов спустя мы стоим уже у входа в другую пещеру — ту, которую я открыл некогда значительно выше первой, к северу от карра, и о которой не переставал думать с 1926 года, спрашивая себя, какова глубина ледяного колодца, остановившего меня тогда, и что может быть на дне его.
В этой пещере, как и в первой, ничто не изменилось за истекшие годы. Низкий вход, уходящая вниз ледяная дорожка, круглый зал, освещенный через отверстие в своде, затем снова мрак и продвижение ощупью по горизонтальному коридору, вплоть до пропасти, куда под прямым углом низвергается подземный ледник, — черной пустоты, которая произвела на меня тогда такое сильное впечатление. Вижу, что мои дочери тоже испытывают волнение, глядя на нее. Быть может, они вдруг со всей отчетливостью представили себе, что мне не впервые попадать в рискованные положения, подобные сегодняшним.
Мы стоим все трое на почтительном расстоянии от скользкого края пропасти и оживленно обсуждаем ее предполагаемую глубину. Свет наших электрических фонарей недостаточно силен, чтобы рассеять мрак и достичь дна. Я отрываю с трудом несколько вмерзших в лед каменных обломков и кидаю их в черную пустоту.
Кажется, глубина колодца не слишком велика, но непонятно, что же находится на дне его? Судя по звуку, наши камни падают не на лед, но и не на камень. Поразмыслив, приходим к выводу, что они погружаются в ледяное крошево какого-нибудь подтаивающего подземного озера или болота.
Приземлиться в такую ледяную кашу — перспектива не из приятных. Но что поделаешь? Выбора у нас нет. Вот уже двадцать четыре года я жду этой минуты и откладывать исследование колодца не в моих силах. Нашей веревки, хотя и слишком тонкой, все же должно хватить, даже если мы для прочности сложим ее вдвое.
Я крепко вбиваю в лед свой ледоруб и привязываю к нему веревку. Мои девочки держат конец веревки и будут травить ее мало-помалу, по мере того как я буду спускаться.
Приблизившись к скользкому краю пропасти, я поворачиваюсь к нему спиной, встаю на колени, затем ложусь на бок и, крепко ухватившись обеими руками за веревку, сползаю с края и скольжу вниз вдоль вертикальной ледяной стенки. Вскоре ноги мои касаются твердой поверхности, скользят по ней — и вот я уже сижу на груде зернистого льда, впрочем достаточно плотного, чтобы выдержать тяжесть моего тела.
По-видимому, это дно колодца. Еще не оправившись от пережитого волнения, я поднимаюсь на ноги, очень довольный тем, что спуск так быстро закончился, и говорю себе тихонько; «Ты еще герой, старина!» Затем окликаю моих девочек и сообщаю им, что стою на рыхлом льду на дне колодца и собираюсь обследовать его во всех направлениях.
С величайшей осторожностью продвигаюсь я шаг за шагом по краю круглого ледяного озера, заполняющего дно пещеры. Определив контур и размеры этого озера, я констатирую, что его ограждает с одной стороны вертикальная ледяная стена, на вершине которой мелькает временами слабый свет фонарей Жильберты и Мод. Справа и слева высятся такие же отвесные каменные стены, а впереди меня ледяная поверхность поднимается двумя-тремя крутыми уступами вверх; за ними пещера как будто бы продолжается уже горизонтально. Значит, сюда мне и следует направить свои шаги.
Однако продвижение по гладкому как зеркало льду сильно затруднено тем, что я перед спуском снял с ботинок стальные шипы (чтобы они не мешали мне скользить по веревке) и оставил их наверху. Ну что ж, у меня зато есть ледоруб, который я, спускаясь, предусмотрительно прицепил к поясу; он поможет мне при ходьбе по скользкому льду.
Однако, взобравшись примерно до половины крутого ледяного откоса, я внезапно теряю равновесие и кубарем лечу вниз, делая отчаянные, но тщетные попытки ухватиться за что-нибудь и остановить или хотя бы замедлить это нелепое и беспорядочное падение. Прихожу в себя лишь в самом низу откоса и, растянувшись во весь рост на гладком льду, скольжу по нему плавно и величественно, словно пакетбот, входящий в гавань, когда машины уже застопорены.
Первым делом успокаиваю дочек, сильно напуганных грохотом моего падения. Их встревоженные голоса окликают меня сверху. Затем подвожу итоги катастрофы: глубокая царапина на лбу, разбитые очки и два сломанных ногтя на левой руке. В общем, не так уж скверно! Поднимаюсь на ноги, презирая себя за неловкость, и ворчу вполголоса: «Нечего сказать, хорош герой!»
Затем иду за своим ледорубом, который пролетел при падении дальше, чем я. А еще дальше, у самого подножия каменной стены, лежит мой электрический фонарь. К счастью, он не разбился и продолжает освещать отвесный берег ледяного озера, остановивший его полет.
Я настроен весьма воинственно и отнюдь не намерен отказываться от дальнейшего исследования пещеры. Вырубая ступени ледорубом, быстро преодолеваю злополучный откос и вступаю в горизонтальный коридор нижнего этажа пещеры, который вскоре заканчивается новым ледяным озером. Круглое зеркало его окружают со всех сторон отвесные каменные стены. Лед здесь так прозрачен, что можно увидеть на глубине нескольких метров вмерзшие в лед камни.
Гигантский сталактит из кристально чистого льда свисает с высокого свода почти до самого пола. Каменные стены одеты толстым ледяным панцирем, который образует непрерывно сочащаяся сверху вода. Здесь конец пещеры, названной нами «пещерой Ледяной стены» в честь препятствия, которое мне удалось преодолеть лишь двадцать четыре года спустя после первого посещения.
Выбравшись благополучно на поверхность, мы решили закончить на том наш трудовой день, совершенно измотанные бесконечными акробатическими упражнениями и закоченевшие от долгого пребывания в ледяных подземных дворцах.
К тому же батарейки наших фонарей грозили кончиться, и элементарная осторожность заставила нас отложить до следующего раза более подробное обследование обеих ледяных пещер.
Эта вторая экспедиция не замедлила состояться. Но началась она под знаком усталости и серьезных сомнений. Судите сами: кроме обычного груза продовольствия, теплой одежды и спальных мешков, наполняющих доверху тяжелые рюкзаки тех, кто собирается провести несколько дней в горах, мы вынуждены были тащить на своих плечах кучу снаряжения, которое не принято брать с собой на высоту трех тысяч метров: веревки, электроновую [8] лестницу, ледовые крюки, ацетиленовые лампы, запас карбида, фотоаппаратуру для подземных съемок и множество других мелочей, необходимых спелеологам в работе.
8
Так французские спелеологи называют специально сконструированную для работы под землей лестницу из тончайшего, сверхпрочного стального троса с перекладинами из легкого сплава. Такая лестница способна выдержать вес от 35 до 220 килограммов на квадратный миллиметр. 10 метров электроновой лестницы весят всего 400 граммов.
Эти необычные и разношерстные грузы вызвали немало веселых шуток в наш адрес, когда мы проходили по улочкам деревушки Гаварни, заполненным толпой туристов, предел мечтания для которых — добраться хотя бы до подножия высокогорного цирка.
Два часа спустя мы уже входили в пещеру Кастере, намереваясь совершить спуск в пропасть вдоль ледяной стены, обнаруженной в прошлый раз Мод при известных уже волнующих обстоятельствах.
План спуска был нами, разумеется, выработан заранее. Перед низким сводом, служащим входом в пропасть, куда можно проникнуть только ползком, я вбиваю в пол толстый ледовый крюк. Один конец гибкой лестницы прочно закреплен за этот крюк, другой спущен в отверстие, где он развернулся и пополз вниз, позвякивая в пустоте своими металлическими ступеньками. Я обвязываюсь спасательной веревкой, ложусь на землю и вползаю ногами вперед под низкий свод, меж тем как девочки держат обеими руками конец веревки, страхуя мой спуск.
С трудом протискиваюсь сквозь узкий каменный лаз, затем соскальзываю вниз и, нащупав в темноте лестницу, ставлю ногу на первую ступеньку. Лестница свободно свисает в пустоте, покачиваясь вдоль отвесной ледяной стены, которая производит даже на меня ошеломляющее впечатление. В жизни моей я не видел ничего подобного, не представлял себе даже, что такое чудо может существовать! Спускаюсь все ниже и ниже, почти прикасаясь лицом к фантастической, абсолютно отвесной стене зеркально-гладкого сверкающего льда.