Полынный мой путь (сборник)
Шрифт:
У меня есть несколько правил, по которым живу и работаю, они из адатов предков. Среди них – не унижай и не возвеличивай другого человека, другие народы. Ибо унижая или возвышая других, возвеличиваешь или унижаешь себя. Спрашивать – можно, чтобы понять собеседника. Спорить нельзя… Я потомок своего народа и должен помнить о том, особенно когда беру в руку авторучку.
Другое мое правило – никогда ничего никому не доказывать. Спор – пустая трата времени, особенно когда перетирают слова от безделья. Если человек хочет понять тебя, дай ему аргументы, факты, логику, и он поймет, прав ты или нет. Сам! Без тебя. Не поймет, значит,
Повторяю, в своих книгах я делюсь с читателем наблюдениями, после осмысления той или иной исторической находки. Знаю, читатель ценит мысли, пробуждающие голос крови, они нужны ему. А я ценю вопросы неравнодушных читателей, они нужны мне.
Порой очень не хватает человеческого тепла – Москва холодна к моим книгам.
– Я так понял, вы предлагаете вернуться в тенгрианство? Интересно, идола какого племени предложите в качестве «общетюркского»? Почему мы должны отказаться от Аллаха? Чем тенгрианство лучше ислама? Или христианства, иудаизма? Как думаете, человеческие жертвоприношения тоже надо возродить?
Ла илахе ил Аллах! Мухаммадан расулиллах! Амир ал моуминин Алийан валиуллах! А вы о каком-то идоле говорите…
Без комментариев.
– Что-то не так? Вы зовете всех за собой в другой мир, будьте добры, разъясните, чем тот мир лучше, справедливее этого?
Не вижу смысла вступать в дискуссию, вы не читали моих книг и не представляете, о чем я пишу. Иначе бы не задавали вопросы, на которые нет ответа ни у вас, ни у меня. Да, я вспоминаю предков, их культуру, чтобы вернуть историческое лицо нашему народу. Но никогда не предлагал вернуться в их мир – в мир Средневековья, ибо понимаю, что это невозможно.
Вы приписали мне слова, которые я не говорил, и мысли, которые противоречат моим убеждениям. Это ваши слова, ваши мысли, обсуждайте их сами, без меня… Прошу больше не беспокоить.
Впрочем, я понимаю истоки вашей непримиримости. Поэтому сообщаю, я скептически отношусь к историческим постулатам, которые на устах сегодняшних политиков от религии. И не верю в возврат в прошлое. Даже во вчерашнее, советское. Извлекаю знания о прошлом из книг, признанных мировой наукой, особенно ценю Эдуарда Гиббона, великого английского историка. Ученый ради правды пошел на открытый конфликт с Церковью. Истина для него была превыше всего, она стала его верой.
Такие же великие ученые мужи украшали когда-то и исламский мир…
Их примеру следую и я. Поэтому кому-то неприятно мое творчество, а кому-то, наоборот, оно по душе. Что поделать? История – это не «сегодня» и не «вчера», это следы жизни народов, она не может нравиться или не нравиться, быть хорошей или плохой.
Она такая, какая есть, вернее, какая была.
– В книге «Азиатская Европа» вы написали о ваххабитах, что они хотели восстановить традиции предков… ну, это же не верно. Ваххабитские секты нигде не любят. А вы о них такое написали.
Что же «такое» я о них написал? Не знаю…
Действительно, говоря о реформах в религии, я упомянул среди других об Абд аль-Ваххабе, проповеднике XVIII века, который уже тогда пришел к мысли, что ислам отошел от традиций, завещанных Пророком. Он призвал за возвращение к чистоте раннего ислама, то есть времен пророка Мухаммада. Потребовал от мусульман отказа от заимствованных новшеств (бида), потребовал избегать роскоши в быту, одежде, культе.
Самое же важное, он проповедовал возврат к главной тюркской традиции Единобожия, за прямое обращение к Всевышнему. Иначе говоря, чтобы без посредников. Проповедник Абд аль-Ваххаб всей душой ненавидел бюрократов, которые расплодились и подчинили себе религию, создав выгодный им духовный институт с разными догматическими школами и сектами.
Но то были требования не его, а времени! Они звучали из уст и других служителей веры, сторонников старых, то есть тюркских, религиозных воззрений. В Европе их духовных братьев называли протестантами.
Абд аль-Ваххаб – это арабский Мартин Лютер… Так считаю не только я.
Другое дело, его религиозное течение, как и все на Востоке, развивалось в иных рамках, чем в Европе. Особенно когда оно приняло характер религиозно-политического течения, потому что обратилось за помощью не к Всевышнему, а к светской власти в лице арабского рода Саудов. Это и стало катастрофой: обретая политические черты, всякое религиозное течение рано или поздно превращается в инструмент политики.
Что и случилось с ваххабизмом, отсюда его радикализм, непримиримость. Отсюда и те «секты», о которых вы говорите.
Но нам надо помнить и другое, в настоящее время с идеологией ваххабизма живут целый ряд мусульманских стран и Саудовская Аравия, государство, в котором расположена Мекка – мусульманская святыня. Я как культурный человек обязан уважать мнение верующих этих стран, потому что убежден, нельзя «любить» только свою точку зрения. Но своей точки зрения надо придерживаться.
А еще считаю я: ваххабизм, протестантизм, другие «неправильные» религиозные течения истинно верующим не опасны, знание чужих идей утверждает силу твоей веры. Если, конечно, она в тебе есть.
– Вы назвали шиизм венцом алтайского Единобожия в современном мире, почему?
В этом нет религиозных оценок. Мнение сложилось после посещения Ирана, священного города Кум. Я в жизни не видел такого количества библиотек, такого уважения к книгам и столько читающих людей. Тюрки ценили знания, книга была у них в особом почете… К сожалению, на моей исторической родине этого уже нет. Не сохранили, хотя и говорят на кумыкском наречии тюркского языка.
А знание, доверенное книге, и есть живительная сила, что не дает народу уснуть.
Глава II
Мой Хаджи-Мурат, или Как начиналась война на Кавказе?
Хоругви-обереги, тюркские боевые знамена, свидетели многих побед. XVII в. Военный музей. Стокгольм
Гордость России Лев Николаевич Толстой, потомок древнего тюркского рода Идрис