Полыновский улей
Шрифт:
— Нет! Вперед ты скажи! — возразил Ромка.
— Почему я? Начни ты — ты помоложе! — не сдавался отец.
Спорили-спорили и решили отложить смотр подарков на завтра.
Войдя в кухню, Ромка интригующе повертел в воздухе бумажным свертком. Отец усмехнулся и вынул из шкафчика свой подарок, тоже завернутый в бумагу.
Глаза у Ромки заблестели.
— Покажи!
— Сначала ты, а потом я!
И опять они не договорились. Ромка спрятал подставку под газовую плиту и схватил швабру.
В пятом часу, когда донесся металлический лязг двери лифта и из коридора долетели знакомые торопливые шаги, квартира сияла чистотой, а в духовке стояли кастрюли с готовым обедом.
Отец помог матери снять пальто, Ромка подал ей домашние тапки. Это был первый подарок — внимание. Лицо матери озарилось счастливой улыбкой. Второй подарок преподнес отец — флакон духов.
— Нашей королеве! — Отец поклонился.
Потом Ромка протянул свой сверток.
Мать пощупала, понюхала бумагу, взвесила сверток на руке и спросила, заглядывая в глаза сыну:
— Это трон или корона?
— Ближе к трону! — пошутил Ромка и пояснил: — Трон для кастрюли!.. Сам делал!
Он подал матери ножницы, чтобы она разрезала бечевку.
— Подарки развязывают! — сказала мать и принялась терпеливо распутывать узелки.
Наконец бечевка упала, бумага развернулась, и новенькая приятная подставочка с фигурными ножками заблестела отшлифованной ровной поверхностью.
— Кстати ты это выдумал! — похвалил Ромку отец. — Неси на стол свое изделие — пригодится! Сейчас будем угощать нашу королеву царским обедом!
Стол накрывали отец и сын. Мать сидела на своем обычном месте и с ласковой улыбкой наблюдала за их неумелыми руками. Но вот сервировка закончилась. Отец открыл духовку и вытащил оттуда кастрюлю с наваристыми щами. Кастрюля удобно встала на подставку в центре стола. Ромка подал поварешку. Отец снял крышку. И тут что-то хрупнуло, как орех под каблуком, кастрюля накренилась и заскользила с подставки в сторону Ромки. Мать ахнула, ухватилась голыми руками за край горячей кастрюли и удержала ее.
А потом... Потом матери мазали мылом ошпаренные пальцы. Было очень больно. Но еще больнее было Ромке.
Проводив родителей в Дом культуры на торжественный вечер, посвященный Восьмому марта, Шурик лег на диван, потянулся к книжной полке, вытащил брошюру и стал читать Устав ВЛКСМ. Резкий звонок в передней заставил его вздрогнуть. «Это еще кто?» — подумал он и нехотя пошел открывать. На площадке стоял Ромка.
— Ты... один? — спросил он, странно кривя губы.
— Оди-ин! — удивился Шурик. — А что?
— Так просто!.. Поговорить по душам надо... Без свидетелей!
Он переступил через порог, с треском захлопнул за собой дверь, вытянул вперед руку с подставкой, перевернул ее кверху ножками. Шурик увидел, что одной ножки недостает. Вместо нее торчал покривившийся на сторону винт.
— Узнаешь? — крикнул Ромка. — Это подставка!.. Та-а подставка!
Ромкина рука взлетела вместе с подставкой и опустилась на прилизанную голову Шурика... Еще раз и еще...
— Это тебе за ножку! — выкрикивал Ромка. — Это за твою идею! Это за мою маму!..
Ромка был слабее Белова. Когда Шурик очнулся от неожиданного нападения, подставка вылетела из Ромкиных рук и сам он, получив пару увесистых тумаков, оказался прижатым к стене.
— Бей! — завопил Ромка. — Можешь бить до смерти! Все равно в школе узнают, что ты за гад!
— Скажешь, да? Скажешь? — хрипел Шурик, тряся Ромку за грудь. — Донесешь?
— Скажу!
Белов ткнул Ромку под подбородок.
— Скажешь?
— Скажу!
— Тебе же, дураку, попадет! Кто привинчивал ножки? Ты!
— Скажу! — твердил Ромка. — Скажу! Скажу!
Это исступленное «скажу!» лишило Белова сил. Он еще подергал, потолкал Ромку в бессильной ярости, но страх разоблачения леденил душу. Белов выпустил Ромку и убежал в комнату.
В квартире наступила тишина.
Ромка прислушался, заглянул в комнату. Белов лежал на диване вниз лицом.
— Ладно... Леший с тобой! — произнес Ромка. — Ничего я не скажу... Только сидеть с тобой не буду и перейду в другое звено! Но ты не радуйся — сами про тебя узнают! Все узнают!.. А я руки пачкать не буду!..
Со следующего дня Белов сидел за передней партой один. Ромка пересел на правый фланг, к третьему звену. В классе догадались, что приятели поссорились. Но никто не знал толком, что произошло, а Ромка не давал никаких объяснений.
Белов старался держать себя по-прежнему — независимо и авторитетно. Но все, в том числе и он сам, чувствовали, что приближается какая-то неприятность.
Она пришла в самый неожиданный для Белова момент — на большой перемене.
— Химики приехали. Серебро привезли! — облетела школу радостная весть.
У пионерской комнаты собралась толпа ребят. Комната не могла вместить всех желающих посмотреть на добытое из раствора серебро, но Шурик сумел протолкаться сквозь задние ряды и добрался до дверей. Здесь он и остановился с гордым, спокойным видом. Сейчас все увидят настоящее серебро и вспомнят, что именно он предложил собирать проявитель. Шурик надеялся, что серебряный слиток развеет тучи, собравшиеся над ним.
К столу в центре пионерской комнаты подошла пожилая женщина. Она приветливо улыбнулась, раскрыла желтый кожаный портфель, достала книгу, полистала ее и вынула тоненькую полоску светло-серого металла.