Полюби во мне тьму
Шрифт:
Когда призрачная подруга перестала смешивать всхлипы и обрывки фраз «я хотела... а он... теперь поздно... гады... дурочка...», демон погладил ее по голове и словно маленькую девочку осторожно спросил:
– Где Лючия?
– А-а-а-а...
– возобновила плач Дуня.
– Я же говорю, дурочка ушла вместе с белокрылыми! Я хотела предупредить, а Непотребник сказал, что такой исход на руку и ангелам, и демонам... А потом привязал к дереву. И под воротом долго шарился, а после сунул в руки вот это... Велел
Дуня протянула Кразимиону скомканные листки, довольно небрежно вырванные из ее памятной книжицы.
– Читай!
– «... а на спине у Лючии родинок не так много, - срывающийся голос поначалу не слушался. Высморкавшись в подол, Дуня продолжила: - Есть лишь одна, светлая, под левой лопаткой. Она расползлась звездой и на взгляд какая-то выпуклая, как шрам. Потрогать не удалось. Когда я спросила у Лючии, не след ли это от стрелы, она рассмеялась. Сказала, что родинка появилась еще в детстве, когда ей было лет пять. Действительно, кто будет стрелять в ребенка? И вообще, Лючия не такая красивая, как кажется на первый взгляд. Пальцы мозолистые, на лице вечно следы копоти, а волосы закалывает кисточкой для рисования, словно она холопка. Одним словом, ведьма. Надо бы предупредить милорда. Эх, поскорее бы он пришел в себя...»
Кразимиона шатнуло, словно ветер тугой волной ударил в грудь и заставил остановиться сердце. Ища опоры, опустился на траву.
Оброненные листки кувыркнулись в воздухе и опавшей листвой полетели к озеру. Дуня проводила их взглядом, но кинуться следом не решилась. Присела рядом с демоном и застыла, боясь потревожить.
Хорошо, что ухватилась за край его рубашки, иначе унесло бы вместе с ветром, когда милорд вдруг стукнул по земле кулаками и дико закричал.
Поляна значительно расширилась, поскольку вывороченные с корнями деревья унесло неведомо куда. Поднявшаяся на озере волна, схлынув, оставила на берегу бьющуюся в предсмертном танце рыбу. Где-то в небе чертыхнулся Непотребник. Его короткий крик быстро поглотил лес.
– Куда они ушли?
– через десяток долгих минут спросил Кразимион.
– Ангелы и Лючия?
– с готовностью ожила распластавшаяся на траве Дуня. Наверное, впервые в жизни ее волосы оказались прилизанными.
– Они не ушли, улетели. Должно быть к Порогу.
– Зачем им это?..
– думая о своем, произнес Кразимион, но Дуня не поняла, и охотно пояснила:
– Истину пошли искать. И ведь найдут, когда ведьма с сердцем в руках у весов замрет.
– Немного помялась, но заметив, что в почерневших глазах милорда боль сменилась решимостью, осторожно спросила: - А что такого особенного написано на этих страничках?
– Они с самого начал знали, что Лючия не любит меня. Андаэль и тут мимо не прошел.
– Это который ангел любви? Так вот в чем дело!
– Дуня, ахнув, закрыла ладонью рот. Она поняла, почему ее невинные записи так подкосили милорда.
– Выходит, девчонку еще в детстве поразили золотой стрелой? Так вот откуда ваше взаимное притяжение! Любовный зов и ответ на него - чистая магия и никаких настоящих чувств!
Кразимион уже и сам дошел до ужаснувшей его мысли: стоит Лючии переступить Порог и проклятие разрушится. Стихнет зов, и оба вдруг поймут, что и не любили вовсе.
«Не любил?! Как и она не любила?!»
– Ты со мной?
– демон поднялся и расправил крылья. Дуня едва успела вцепиться в его штаны. Надорванный край рубашки после всплеска демонической силы уже не мог служить верой и правдой.
– Мы куда?
– крикнула Дуня, крепко обхватывая ногу милорда.
– К вратам. Я слышу зов любви, значит, она еще жива.
Глава 32. Порог
Черный дым, время от времени поднимающийся над горизонтом в северной части леса, точно указывал, что до Порога осталось совсем немного. Но преодолеть даже столь краткое расстояние ангелам оказалось не под силу. Анхель выдохся и теперь лежал, раскинув руки на пожухлой, покрытой инеем траве.
Чем ближе был Порог, тем становилось холоднее. Да и природа здесь не отличалась теми красками, что царили в мире людей. Печать смерти вымарывала все вокруг серым цветом. Даже лепестки костра, что боязливо облизывали мерзлые сучья, не переливались привычными оранжево-красными оттенками. Их словно кто-то выстирал до прозрачной белизны.
Лючия сидела на корточках и тянула руки к огню. Она тряслась от холода и с огорчением вспоминала, как все испортила. Лучше бы не затевала того непростого разговора, когда и сказать-то ничего не успела. Устроила драку, вела себя как капризный ребенок. Довела демона до такой горячки, что он убежал топиться в ледяном озере.
Пока улетала, успела одним глазком подсмотреть, как Кразимион нырнул и долго, так долго, что даже у нее перехватило дыхание, не появлялся над водой.
Эх, надо было смолчать, не дразнить…
Пусть не подходил, сторонился ее, но…
Вот посмотрит вроде мельком, а от его взгляда становится теплее. Скажет чего-нибудь, совершенно не значащее, а у нее щеки вспыхнут огнем. Или всего лишь приснится, а разлившаяся по телу горячая волна заставит бежать к воде, чтобы холодными брызгами потушить внутренний пламень…
«Любит? Не любит?»
Находясь в объятиях Анхеля, Лючия кожей ощутила разницу. От ангела и пахло-то по-другому - холодной мятой. А Кразимион пах горячим ветром…
Стоило вспомнить о горячем ветре, как мысли вновь унеслись в запретную область, где под руками демона горела кожа, а обветренные губы, то ласковые, то настойчивые обжигали и заставляли желать такого, о чем и подумать-то стыдно.
Усилием воли Лючия гнала от себя воспоминания, но стоило хоть на мгновение отвлечься, все начиналось заново. Бархат кожи, шелк волос, сладость поцелуев…