Полюби во мне тьму
Шрифт:
– Он убил ее?
– Сначала он утешил ее. Сказал, что она не будет мучиться. В его силах вернуть ее в мир людей, где она заново родится, проживет счастливую жизнь и ни разу не вспомнит ни его, ни их родившуюся во грехе дочь. Да, так и сказал, родившуюся во грехе. Потом он обнял крылатую женщину и крепко поцеловал. Когда он распустил объятия, женщины уже не было, лишь в воздухе кружились перья. Я от неожиданности вскрикнула. Мужчина обернулся, и меня охватил такой страх, что я кинулась, куда глаза глядят. Видимо тогда я и обронила свое сердце. Я не помню, когда стала привидением. Я пришла в себя, плывя в воздухе. И если
– Дуня в ужасе схватилась за горло.
Краз повертел перья в пальцах и засунул их во внутренний карман. Дуня, непрестанно вздыхая, медленно пошла вдоль елей, окружающих поляну, на которой когда-то разыгралась душещипательная драма.
– Ой, а вот мое сердце!
– Дуня наклонилась и вытащила из травы маленький серый комочек.
Когда демон опустил Дуню на тропу усопших, она молча пошла в сторону Порога, чей дым застилал полнеба. Ближе к вратам ее втянуло в череду усопших. Кразимион никогда не видел, как изменяются привидения, прибыв в последнюю точку скорбного пути, но его не могло не поразить, что теперь, идя за спиной какой-то женщины, Дуня мало чем отличалась от нее. Она перестала быть прозрачной. К Иванке Пух вернулись краски: балахон оказался коричневого цвета, а волосы, как и говорила Дуня - ярко рыжими. Ее лицо густо усыпали веснушки.
«Она на самом деле была Солнечным Лучом», - с грустью подумал Кразимион.
– Мне страшно, - перед самыми вратами она обернулась на демона.
Огонь поглотил балахон, панталоны с кружавчиками и маленькую книжку, которая так долго служила своей хозяйке.
Дуня шла медленно, не видя ничего вокруг, кроме огромных весов, которые равнодушно замерли в ожидании следующего сердца.
– Имя?
На минуту замявшись, ответила:
– Иванка Пух.
Дуня положила сердце на дно блестящей чаши, которая ей показалось такой большой по сравнению с той серой, некогда бьющейся частью повитухи Иванки Пух.
Стрелка, дернувшись, медленно тронулась и ткнула острием в сторону хрустальной лестницы.
Запели ангелы.
Путь усопшей лежал в Заоблачное Царство.
Дуня расплакалась.
Глава 37. Время удивляться
Демон, видавший не одну сотню грешников в разных состояниях, старался не смотреть на обнаженную Дуню. Впервые в жизни ему было неловко.
Только когда она остановилась у весов, Кразимион позволил себе взглянуть на заострившиеся плечи совсем не хрупкой женщины и нутром ощутил, как ей страшно.
– Имя?
Кразимион сразу узнал голос пограничника. И был поражен до глубины души: такого никогда не случалось на протяжении тысячелетий, чтобы Темный Владыка вышел на встречу с усопшим. К весам приходили короли, императоры и прочие величайшие люди Той Стороны, но лишь обыкновенная повитуха Иванка Пух удостоилась чести воочию лицезреть властителя демонов. Правда, она об этом совсем не догадывалась.
Когда стрелка весов указала на хрустальную лестницу, Дуня хлюпнула носом.
– Как же так? – обернулась она на Кразимиона, торопливо размазывая по лицу слезы. – Сделайте же что-нибудь, милорд, я не хочу туда.
– Впервые вижу печаль на челе усопшего, получившего известие о Дивном саде, - Темный Владыка с неподдельным интересом следил за Дуней. Та моментально отреагировала:
– Вы здесь главный пограничник, да? – удовлетворившись кивком, подошла ближе и, поднявшись на цыпочки, горячо зашептала на ухо: - Попросите, пожалуйста, ангелов больше не петь. Это же просто невыносимо слушать: «Возрадуйся дева, невинная телом!»
Когда Владыка рассмеялся, а стоящие на вершине лестницы ангелы, обидевшись, замолчали, пояснила:
– Ну какая я дева, невинная телом, если мне нравится целоваться с демоном? И у меня это отлично выходит, правда, милорд? – Дуня солнечно улыбнулась закашлявшемуся Кразимиону. Владыка рассмеялся еще громче.
– Чему радуемся? – раздалось раздраженное со стороны лестницы. – Смутили хор, разогнали пограничников.
«Джордано?» - удивился Краз, увидев старого знакомого - седовласого старика, лже-грешника и лекаря, с поучений которого начался долгий путь в поисках проклятой.
– Как я вижу, меня пригласили засвидетельствовать отбытие в Заоблачное Царство обыкновенной праведницы? Не много ли чести?
– Голос! Я узнаю этот голос! – встрепенулась Дуня, вцепившись в руку «главного пограничника».
– Чей голос, милая?
– ласково спросил Темный Владыка, не спуская обжигающего взгляда с Джордано.
Тот, ни мало не смущаясь, спокойно смотрел на давнего недруга. Не дрогнула ни одна мышца лица, лишь едва заметный жест рукой смел с лестницы хор ангелов, чье напряженное молчание стоило любых воплей.
– Это голос мужчины, который принимал роды. Ну, помните, милорд, я рассказывала, что родившийся ребенок ослепил меня своим сиянием.
– Безумные не нужны в Дивном саду, - едва разжимая челюсти, произнес Джордано. – Забирайте ее к себе, я не против.
– Ты видела, как родилась дочь Света? – не обращая внимания на слова старика, Темный Владыка выгнул бровь. – Интересно, кто же ее мать?
– А отец-то кто? – не удержалась от своего вопроса Дуня.
– Он и есть отец. Перед тобой сам Светлый Владыка, - также доверительно зашептал ей на ухо Его Темнейшество. И длинным острым ногтем поправил усопшей челюсть, которая распахнулась сама по себе. – Поклонись ему, что ли…
Дуня сделала шарк ногой и неловко растопырила руки.
– Необученные мы, - извинительно пробубнила она, рассматривая ничем не примечательного старикашку. – И даже не приодетые по такому случаю…
Разочарование, нарисовавшееся на лице усопшей, подметил и сам «старикашка», а потому через мгновение предстал во всей красе. Серебристые волосы Владыки Света стали гуще и длиннее, плечи из согбенных развернулись так широко, что сразу выдали в нем существо с недюжинной силой. Со лба исчезли глубокие морщины, а нос и рот приобрели настолько красивые очертания, что Дуня с придыханием окрестила их «боже-е-е-ственными». А серые мудрые глаза засветились таким ярким светом, что без боли на них и не взглянешь.