Полюбить Джоконду
Шрифт:
Если срочно звонил Губанов, значит, надо возвращаться. Хотя, в сущности, за два дня ничего здесь не изменится. Странное задание — ходить по театрам!
Но я все оттягивал разговор с Губановым. Перед возвращением на родину я решил немного проветриться, как говорили старые люди, прошвырнуться, и где-нибудь поесть.
Выйдя из гостиницы, я углубился в переулки. Однако мысль о Губанове и Москве досадно напоминала о себе. Я зашел в какой-то магазинчик, купил шпроты, мандарины, окорок и вернулся в номер. Поем и позвоню,
Но, к моему изумлению, мандарины оказались гнилыми, окорок — с сильным душком и даже с одного бока заплесневелым, а вместо шпрот я открыл труху в масле. Досадуя на все вокруг и на Губанова, я взял продукты и понес их в магазин.
— Ничего не знаю, — буркнула продавщица и раздраженно кивнула на дверь подсобки.
По липким ступеням я осторожно спустился вниз, пихнул дверь, обитую жестью, и оказался в заставленной коробками клетушке. За столом восседал солидный господин с бородкой и подписывал, не отрываясь, стопку накладных.
— Ба! Вот так встреча?! — В господине я не сразу признал однокурсника Антошу Докучаева.
— А-а, Аретов… — Антоша нехотя приподнялся, протягивая пухлую вялую руку. — Какими судьбами?
— Да вот — хотел поблагодарить за замечательные продукты.
Антоша лишь мельком взглянул на мой пакет, неожиданно юрко обежал стол, коробки и, выхватив его, скрылся на лестнице. Вскоре вернулся с другим пакетом и не глядя сунул мне — разговор закончен.
— Значит, ты теперь в торговле… — вздохнул я. — Все мы теперь в торговле.
— То-то и оно-то! Только вы распродаете свой талант, — Антоша вновь склонился над накладными, — а я талантливо продаю продукты питания. А кушать всем охота!
— Охота, — согласился я и вышел на волю.
В номере настырно пиликал не без умысла забытый мной сотовый. «Губанов»… — обреченно подумал я и взял трубку.
— Ну, здравствуй. Опять не могу тебя найти. — Это оказалась Глинская. — Много интересного узнала. Но по телефону не хочу. Завтра-послезавтра приеду. Но знаешь? Я почти уверена, что скитания нашего Гришки с Лизой в конце концов завершатся здесь, в Питере.
— Они уже здесь.
— А ты?
— Тут же. Но я сейчас уезжаю.
— Ничего, успеешь. Ты должен мне обстоятельно все рассказать. Садись немедленно в метро, доезжай до станции «Черная речка». Там выйдешь и жди меня.
Когда я был уже в вестибюле метро, опять загудел сотовый, на дисплее светился губановский номер. Нервы у меня сдали, я отключил телефон.
На «Черной речке» я простоял на сыром ветру минут двадцать, мучаясь тягостными видениями: беснующийся у телефона Губанов и хмурый Макар. Наконец, явилась Глинская:
— Рассказывай.
Я кратко пересказал то немногое, что знал о Лизе с Гришкой.
— А у меня новостей больше… — Глинская двинулась от метро.
— Мне ехать надо.
— Куда?
— На работу. Переделывать.
— А как ты собираешься переделывать? Топором и долотом?
— Каким топором?! Рисовать.
— У тебя в номере компьютер есть?
— Нет там ничего!
— Тогда я тебе, так уж и быть, одолжу свой ноутбук. Ты нарисуешь и пошлешь им.
Точно! — радостно мелькнуло в голове, и можно пока не ехать. Я включил телефон, и он тут же разразился губановскими позывными.
— Алексан, это ты?! А это я, Губанов! Сегодня к нам в контору приезжал заказчик с Пятницкой! Устроил бучу! Он понарисовал тут такого!.. Репин, блин, голимый! Фуфел… Короче, Алексан, все тебя ждут!
— А ты пришли мне его художества…
— Это зачем? Нет, ты сам приезжай!
— Пока я буду ехать — глухая ночь настанет. Сейчас метель на трассе. А так — к утру отошлю уже готовый проект. Ради скорости.
Губанов задумался:
— Говорил же я тебе… Ладно, сейчас вышлю. Глинская, хохоча, подхватила меня под руку:
— Идем. Я замерзла как собака. Здесь неподалеку кафешка есть — тебе очень понравится.
Кафе называлось «Осиновый кол». В полутьме пустого зала горели керосиновые фонари. Мы сели за столик у разбитого зеркала во всю стену. Мое отражение было с единственным глазом на лбу, Глинская оказалась вовсе без глаз. Привидение в белом саване принесло нам меню:
ВАРЕНЫЕ МУХОМОРЫ (грибная солянка)
ЖЕРТВА ПОВАРА (шашлык из баранины)
КРОВЬ ЛЮБИМОЙ ЖЕНЩИНЫ (телятина в остром соусе)
МОЛОКО ЛЮБИМОЙ ЖЕНЩИНЫ (свинина в белом соусе)
КОЖА ВУРДАЛАКА (холодный шашлык)
ГОСПОДАРЬ ВЛАД (нарезка мясная)
МЕРТВЫЙ ГРЕК (брынза, овощи, салат, оливковое масло)…
Над нашими головами болталась удавка. За соседним столиком, завернувшись в черный плащ, сгорбился вурдалак с мертвецки-бледным лицом. Он злобно косился на нас.
— И что же может тут понравиться? — возмутился я. — Эту станцию мы давно проехали.
— Неужели? — Глинская лукаво улыбнулась.
— Ты это имела в виду, когда говорила, что нашла много интересного? — буркнул я.
Неслышно вернулось привидение с «молоком и кровью любимых женщин».
— И это тоже, — засмеялась Глинская. — Ну, слушай. Марины действительно нет в живых. Умерла она два месяца назад. Однако очень странная кончина. Отравилась рыбой.
Я сразу вспомнил Антошу и его гнилые шпроты.
— И много ты съел таких рыб? — поинтересовалась Глинская.
— Даже не притронулся.
— Вот! А Марина — две банки! Но дело в другом. Оказывается, она давным-давно развелась с военнослужащим и его детьми, как ты говоришь: проехала эту станцию. Жила одна как перст в однокомнатной квартире, здесь неподалеку. С соседями не зналась. Часто путешествовала. И поэтому ни у кого не вызвало подозрения, что ее давно не видно…