Полюбить Рождество

Богданова Елена

— Мне стало неловко.

— За что? — удивляется Аня. — Она разбила тебе сердце.

— Да, но мы были совсем ещё детьми…

— Ты защищаешь её? После того, что она сделала?

— А что тебе известно об этом?

— Ничего, — покраснела Аня и взгляд увела в сторону.

— Дима разболтал тебе, не так ли?

— Нет. — Когда я не ответил, она посмотрела на меня и повторила: — Клянусь, он ничего не говорил.

А потом добавила что-то неразборчивое.

— Что? — спрашиваю, подаваясь вперед.

Она снова начала

мямлить.

— Аня! — не выдержал я.

— Я услышала об этом от тебя, понятно? — выпаливает Аня на одном дыхании. — Случайно. В тот вечер вы с Димой сидели на балконе и обсуждали произошедшее.

Я прекрасно помнил тот вечер. Это было на следующий день после того, как я застал полуобнажённую Таню с каким-то парнем на лестничной площадке у её квартиры. К тому времени я почти справился с пережитым потрясением. Главным образом потому, что Таня попыталась объясниться — что казалось просто нелепым — и я принял то, что между нами всё кончено.

— Где ты пряталась?

— Я не пряталась, — ещё больше покраснела Аня. — Я сидела на подоконнике в своей комнате и делала вид, что читаю. Чтобы родители не думали, что я бездельничаю. — Она поморщилась. — Вы слишком громко говорили.

— Это был личный разговор, — резко бросил я, недовольно хмурясь словно мне опять двадцать.

— Знаю. — Спокойно проговаривает Аня, и меня отпускает. — Мне жаль, что так получилось.

Скрестив руки на груди, прожигаю взглядом дыры на её порозовевшем личике. Она всегда была такой или только со мной? Нет. Со мной как раз она всегда вела себя дерзко…

— Нет, не жаль, — после небольшой паузы возразил я.

— Да, не жаль, — пожала она плечами. — Но именно поэтому мы сейчас и ведем этот разговор, не так ли?

— По-твоему, тут нет ничего плохого? — спрашиваю с ленивой насмешкой.

— Я рассказала тебе, что меня бросил жених. Так что, считай это равноценным обменом информацией.

Ярость атакует стремительно. Бляха, муха… Я уже и забыл об этом ушлёпке, а она напомнила…

— Вряд ли, — выдаю я, удивляясь кипящей внутри агрессии. — Ведь мой разрыв с Таней произошёл много лет назад. Намного раньше, чем то, что случилось с тобой. — замолчав, перевожу дыхание и выдаю: — Но ты справишься.

— Но такие вещи меняют человека. Я имею в виду, в общем, — поспешно добавила Аня, заметив, как я хмурюсь.

— В моем случае произошедшее пошло мне на пользу. — заверяю я.

— Безусловно, — кивнула она и немного помедлила. — Не хочешь убраться отсюда? Эти новогодние песенки начинают действовать мне на нервы. А Дедушка Мороз продолжает смотреть на каждую хорошенькую девушку, проходящую мимо, так, что это грозит разрушить мои детские воспоминания.

— Ладно, — киваю и поднимаюсь со своего места. — Поехали.

* * *

В проходах между бутиками мелькает народ, увешенный подарочными пакетами. Витрины призывно горят огнями

и вывесками «Sale», на входе которых стоят наряженные ёлки и ростовые куклы Дед Морозов и Снегурочек. Для меня настоящий Новый год чувствовался только здесь, в России. По всей стране в самых необычных публичных местах появляются красиво наряженные ёлки и зажигаются огоньки. И все семьи собираются, чтобы вместе отметить этот праздник. Только в этой стране его отмечают с таким размахом, во всех остальных больше предпочитают отмечать Рождество.

Отец обожал Новый год, в то время как я и мама любили больше Рождество. Тихий семейный вечер. Только после смерти матери, отец стал ревностным почитателям Рождества и каждый год встречал его вместе со мной.

Может, дело не в празднике, а в том, что ему нравилось проводить этот вечер со мной?

— Не так уж и плохо, — прервала мои мысли Аня.

— Что? — растерялся я.

— Все эти огоньки, новогодние игрушки, свечи и хлопушки… — пропела она, улыбаясь, после чего добавила: — Они создают вполне праздничную атмосферу.

— Не спорю.

— Тогда почему ты хмуришься?

— Я думал об отце? — она приподняла вопросительно брови, и я понял, что уже второй раз за вечер упоминаю отца. — Он любил Новый год.

— Я знаю.

— Откуда?

— С тех пор как я познакомилась с тобой, я в курсе, что Кирилл Анатольевич обожает этот праздник. И мы теперь друзья с ним, или ты забыл? Мы вместе наряжаем его ёлку.

Аня улыбнулась, и я чуть развернулся к ней лицом, чтобы поймать эту улыбку.

— Мы с тобой тоже нарядим ёлку, когда вернёмся домой.

Удивительно, но я говорил о «доме» как о свершившемся факте. Словно не было всех этих лет скитаний, когда я странствовал по свету, фотографируя окружающий мир, начиная от фауны и заканчивая гражданскими войнами, пытаясь понять, нужен ли мне этот самый дом.

Мы вышли из торгового центра и остановились на ступеньках. На улице вечерело, и на фасадах магазинов, и в окнах домов зажглись праздничные огоньки.

Аня повернулась ко мне, и расстояние между нами стало настолько незначительным, что мои мысли вдруг оказались на опасной, запретной территории, куда они вторгались всего один раз.

«Нет, уже дважды» — подумал я, посмотрев в глаза Ани.

Я недолго раздумывал, когда она попросила поцеловать её в первый раз. Тогда она сказала, что хочет ощутить, что это такое, и я согласился. Потому что, если не я, то кто-то другой поцеловал бы её. В тот вечер Аня находилась в таком состоянии, что ей было всё равно, с кем целоваться. А со мной, по крайне мере, она была в безопасности.

В тот раз я смог унять охватившее меня волнение, убедив себя, что это всего лишь гормоны. Сексуальная неудовлетворенность. И когда она ослепительно улыбнулась мне и отскочила, заявив, что ничего не было, я не стал возражать. Нет, так нет…