Полюс Доброты
Шрифт:
Но, подойдя к клинике, поняла, что Григорий Алексеевич не один. Из-за неплотно прикрытой двери доносился голос Елены Викторовны. Эмоции обоих Эри тоже слышала.
Когда-то она дала им обещание не слушать эмоции и честно старалась этого не делать. Но сейчас чувства этих, обычно сдержанных людей, кипели так, что Эри замерла у дверного косяка. А в следующий момент услышала свое имя.
– Эри плохо, Лена, – говорил Григорий Алексеевич. – Она мучается, пойми!
– И ты всерьез полагаешь,
Елена Викторовна говорила холодно, и Григорий Алексеевич, вероятно, принимал эту холодность за чистую монету. А Эри слышала другое: Елена Викторовна чего-то боится. И боится, что Григорий Алексеевич распознает за ее холодностью этот страх.
– Ты считаешь, что для девочки не станет потрясением узнать, что ее отец – адапт? Что она появилась на свет в результате насилия?
– Лена. – Григорий Алексеевич тоже умел говорить ледяным тоном. – Эту сказку – о насилии – будь добра, оставь Вадиму.
– Ты… – голос Елены зазвенел. – Ты мне не веришь?!
– Нет. Я и тогда, восемнадцать лет назад, тебе не поверил. Что было, не знаю, свечку не держал. Но я знаю тебя. И немного – этого парня.
– Не напоминай мне о нем!
– И рад бы, но ты сама вынуждаешь. Я не верю, что он способен на насилие.
– Адапт?! – Елена расхохоталась. – Грегор, ты сам-то себя слышишь? Ветер не дует, огонь не жжет! Адапт не способен на насилие – человек, которого воспитывали убийцей!
– Его воспитывали солдатом. Это разные вещи.
– Да кем бы ни было! Неужели не помнишь, какое побоище он устроил, когда пытался сбежать?
– В том и дело, что прекрасно помню. И, поверь, в «побоищах» кое-что понимаю. Парень действовал максимально аккуратно – хотя мог нанести людям, с которыми дрался, гораздо больший вред… Но я – это я. Вадим в рассказ о том, что парень воспользовался твоим бессознательным состоянием, поверил, от идеи сообщить об этом вопиющем случае Герману отказался – и я не стал вмешиваться. И, если бы не Эри, вообще не завел бы этот разговор.
– Хорошо, возвращаемся к тому, с чего начали, – голос Елены зазвучал примирительно. – Почему ты считаешь, что Эри должна узнать правду? Ты вообще представляешь, каким это будет шоком? Девочка и так переживает из-за своей непохожести на других – а мы объявим, что ее эмбрион не был сформирован искусственно? Что она не росла в инкубаторе, как другие? Что ее биологическая мать – я, и скрываю этот факт? Что ее отец – адапт, который понятия не имеет о ее существовании? Если вообще жив до сих пор.
– Жив, я наводил справки… Да. Я считаю, что именно это и надо сказать. Однажды мы уже скрыли правду, от Кирилла. Вспомни, чем всё закончилось… Кроме того, есть вероятность, что Эри захочет познакомиться с отцом. При всем
– И когда ты собираешься все это вывалить?
– Да хоть завтра. Зачем тянуть?
– Нет. Я против поспешных действий. Эри надо подготовить к этой мысли. Да что Эри – мне самой надо привыкнуть! Нужно подумать, как мы преподнесем информацию Вадиму, другим людям. Подготовить, так сказать, почву – если ты так убежден, что своими действиями мы сотворим благо, а не навредим.
– И каким образом ты собираешься «готовить почву»?
– Пока не знаю, надо подумать.
Глава 2.
Эри. Бункер
Григорий Алексеевич с Еленой Викторовной разговаривали и дальше, но дальше Эри не слышала. Стояла, ошеломленная, и не скоро заставила себя сдвинуться с места. Новые знания не укладывались в голове.
У нее есть мать, и это Елена Викторовна. У нее есть отец, и это неизвестный адапт.
Мать.
Отец.
Слова из энциклопедии, из мира до того как все случилось.
Ни у кого в окружении Эри не было матерей и отцов. Родители взрослых погибли, новое поколение появлялось на свет посредством искусственного зачатия.
«Бесконтрольное размножение – удел животного мира, – рассказывала воспитанникам на уроках Любовь Леонидовна. – А мы не животные. Мы – люди, человеки разумные. И в нынешних обстоятельствах, когда полноценная жизнь на поверхности не представляется возможной, естественный выбор разумного человека – избирательная, строго контролируемая рождаемость. До того как все случилось, людям была свойственна беспечность. Людей было много, ресурсов, необходимых для нормального существования – еще больше. А сейчас ситуация в корне изменилась.
Адапты выбрали инволюцию в животный мир. Перестройку собственного организма под изменившиеся природные условия. Отказ от цивилизации и возвращение в каменный век – что ж, это их решение, мы признали за ними право выбирать. Но повлиять на наш выбор они, к счастью, не способны.
Вакцина, которую создал Вадим Александрович, не адаптирует организм к окружающей среде – она заставляет работать детородные клетки. Функционировать так же, как до катастрофы. Вы, растущие здесь, ничем не отличаетесь от прежних людей – но в корне отличаетесь от детей, которые рождаются у адаптов. Уточню: они именно рождаются! Зачатие и роды происходят естественным путем, как у животных».