Полюс холода
Шрифт:
После долгих скитаний Бастырев и Соснин вышли к Индигирке и расположились на отдых под ветвями старой лиственницы. Было начало осени. Тайга медленно погружалась в сон. Бурливая речка, обегая валуны, клокотала и пенилась.
Вскипел чайник. Соснин разлил в жестяные кружки заваренный ягодами шиповника кипяток. Пили молча, с наслаждением.
Неожиданно послышался шорох ветвей, и на поляну вышли два эвена-охотника. Это были братья Кун.
Соснин и Бастырев поднялись.
Все четверо, стоя по обе стороны костра, разглядывали друг друга.
— Здравствуйте, — нарушил затянувшееся молчание Соснин. Поздоровался и Бастырев. Охотники, устроившись возле костра, вытащили кисеты с табаком и протянули их новым знакомым. После первых затяжек завязалась беседа. А через час Соснин и Бастырев перебрались в стойбище эвенов. Стойбище было небольшое. Несколько юрт прижалось к лесистому склону сопки, чуть в стороне стояли лабазы, в которых хранились зимние пожитки, самоловы и непортящиеся съестные припасы.
После ужина Бастырев, Соснин и старший Кун уселись у костра и закурили.
— Русские приходят к нам только для скупки пушнины. Водки мало дают, пушнины много берут, — заговорил старший Кун. — Вы не покупаете пушнину, не торгуете водкой. Зачем же вы пришли в тайгу? Что ищете? Шаман говорит, что вы посланы злым красноглазым духом, что обитает в наших горах.
Бастырев, в ссылке изучивший эвенский язык, выслушав горячую речь Куна, рассказал, за что они сидели в тюрьме.
Не все понял старший Кун из рассказа Бастырева, но он проникся большим уважением к этим бежавшим ссыльным, которые хотели счастья всем людям.
На следующее утро, навьючив трех верховых оленей, старший Кун повел гостей тропами, известными только охотникам, и через две недели вывел их на Алдан. Здесь они распрощались.
— До свидания, Кун, — сказал Бастырев. — Мы с другом желаем тебе удачи в жизни. Бог даст, может, увидимся…
Февральская революция застала Бастырева и Соснина на заимке зажиточного старообрядца. Весной, как только вскрылась река, они подались в Якутск и попали в гущу стремительных, как водопад, событий.
В 1918 году в Якутске была установлена Советская власть. Но продержалась она недолго. После колчаковского мятежа из Омска двинулись в Якутию вооруженные до зубов интервентами белые войска, и на полтора года власть перешла в руки белых. Вновь красные флаги взвились над Якутском 15 декабря 1919 года. Революционная власть объявила Север советским. Но враг не сложил оружия. Уцелевшие белогвардейцы, князцы, кулаки, как тараканы, разбежались по окраинам Якутии и, став во главе озверевших банд из националистов и кулацких сынков, бесчинствовали в отдаленных уголках тайги.
Бастырев и Соснин участвовали в установлении Советской власти в Якутске, во времена колчаковщины партизанили.
Весной 1920 года в Якутск приехала Варя, давний друг Григория Васильевича. Здесь они сыграли свадьбу. Но жить им вместе пришлось недолго. Осенью 1921 года Григорий Васильевич Соснин во главе отряда особого назначения ушел по следу банды Мичина Старкова.
После большого и утомительного перехода через тайгу и горы отряд Соснина остановился на отдых в стойбище Оймякон. Стойбище принадлежало князцу Мичину Старкову. Он имел большое стадо оленей и лучшие пастбища; на него работали десятки батраков из своих же сородичей. Богатое жилье князца стояло на небольшом пригорке. Полотнище палатки было прикрыто — хозяина не было дома.
Приход красногвардейцев нарушил однообразную жизнь стойбища, но в первый день эвены так и не подошли к их палаткам.
Отряд Соснина давно уже потерял след банды Старкова. Это беспокоило командира отряда и начальника штаба. Старков мог напасть на отряд внезапно и причинить много неприятностей.
— Пойдем, Серафим Петрович, познакомимся с людьми, — сказал Соснин. — Нам сейчас крайне нужна помощь местного населения.
Соснин и Бастырев, согнувшись и задевая за входное полотнище, вошли в первую попавшуюся на пути юрту. При виде их молодая женщина вскрикнула и спряталась за спиной эвена.
— Кун? — разом вырвалось у Соснина и Бастырева.
— Однако, Кун, — широко улыбнулся охотник, пожимая руки старых друзей.
Он усадил гостей на оленьи шкуры. Бастырев достал кисет и протянул Куну. Охотник набил трубку и жадно затянулся. Кун рассказал, что в тайгу давно купцы не приезжали; эвены бедствуют; пушнину никто не покупает. Князец совсем разорил Куна: забрал оленей, пушнину. Теперь, печально добавил охотник, он батрак у князца.
— Мы принесли новую власть, товарищ Кун, — сказал Бастырев. — Князец больше не хозяин над вами. Помнишь, мы говорили тебе о свободе и счастье простых людей?
— Помню, помню, — заулыбался Кун. — Я много думал. Свобода хорошо. А князец не хочет свободы.
— Не беспокойся, Кун. У нас хватит силы для борьбы с князцом, — продолжал Бастырев. — Большевикам помогает весь народ. И ты поможешь нам, не правда ли?
— Чем я могу помочь, бедный эвен? — сказал Кун.
— Сегодня же объяви эвенам, что Советская власть прислала в тайгу много товаров. Завтра начнем торговать. Потом объяви, чтобы все эвены завтра пришли на митинг. Будем выбирать новую власть.
Летние ярмарки для эвенов всегда были радостным событием. Обычно к стоянке князца съезжались сотни семей, и в долине за одну ночь вырастал целый городок из островерхих жилищ. Молодежь начинала игры — хороводы. В первый день ярмарки купцы продавали водку, разбавленную махорочным настоем. Охотники крепко напивались и за бесценок отдавали драгоценные меха.
Но вот уже третий год, как купцы перестали наезжать с товарами. В каждой семье накопилась пушнина. Люди забыли вкус табака. Не было чая. Кончились охотничьи припасы. Поэтому Соснин и Бастырев не удивились, увидев рано утром возле лагеря многочисленных посетителей с тюками и связками мехов. В долину въезжали все новые и новые верховые олени.