Полюс вечного холода
Шрифт:
– Постой! Куда ты?!
Вадим попытался догнать ее, но где там! Девчонка бежала быстрее лани. Ольшаник сомкнулся за нею, и тотчас вспорхнули потревоженные пичужки уже где-то саженях в двадцати.
Досадно… Поговорить бы с ней по-хорошему – глядишь, получил бы ответы на многие вопросы, которые пока что выглядят неразрешимыми.
Вадим заглянул в яму, откуда тунгуска только что вытащила его. Бивни горой громоздились на дне, маслянисто лоснясь. Это богатство нельзя бросать, оно не должно достаться незаконным сбытчикам. Генриетта представляет якутскую власть, пусть опишет все по форме, а потом найдем способ переправить добро в город, где ему найдут применение.
Но все это не сейчас. Вадим взглянул на небо, на компас. Обидно возвращаться, несолоно хлебавши. До избушки отсюда рукой подать.
Была не была!
– Геноссе Вадим пропаль.
Фризе первым высказал вслух то, что все уже и так осознали, но не решались озвучить.
Сумрак лег на верхушки елок и берез, шалаш был достроен, ужин приготовлен, а Вадим все не появлялся. Юргэн выглядел мрачнее тучи, что-то шептал в реденькие чернявые усы – не то проклятия, не то заклинания от злых чар.
Арбель препоясался ремнем, на котором висела кобура со «смит-вессоном».
– Мы обязаны отправиться на поиски. Немедленно… уф!..
Но Юргэн в отсутствие командира явил непокорность.
– Моя к жилищу Улу Тойона не пойдет. Моя жить хотела!
– А с чего ты взял, что Вадим пошел к Улу Тойону? – вопросила Генриетта. И не к месту прибавила: – В один, Клим, клин колоти.
Юргэн плеснул на нее кислотной прозеленью из-под кудлатых бровей.
– Моя след видела. Она туда пошла, – он вскинул руку. – Ваша Вадима Улу Тойон забрала. Моя не пойдет.
Он пошагал к шалашу, но не тут-то было! Генриетта перехватила «фроловку» поперек, и вечернюю тишь тундры разорвал выстрел. Пуля зарылась в почву у самых стоп Юргэна. Он отскочил, завертелся юлой.
– Что твоя делала?!
– Значит, так, – отчеканила Генриетта и уперла ствол в его потное чело. – Некогда лясы точить. Идешь с нами. Если к утру Вадима не найдем, я тебя в расход пущу. Понял? – И закончила, как выбранилась: – Сыворотка из-под простокваши!
– Ночь… Твоя в лесу никого не увидит, – заикнулся Юргэн, но ее это нисколько не смутило.
– Берем факелы, оружие – и айда. Все согласны?
Никто не уполномочивал ее принимать руководство, но и не возражал. Фризе и Арбель выбрали из горящего костра по пучку смолистых ветвей, подняли повыше. Генриетта подтолкнула застывшего Юргэна ружьем в бок.
– Шагай… зверобой!
Тунгус подчинился. Согбенный, хмурый, он навьючил на оленя мешки и повел его в поводу.
– Зашем нам олень? – воспротивился Фризе. – Гросс… большой животина… Пускай отдыхайт.
Однако Арбель замысел Юргэна одобрил:
– Он все правильно делает. Вещи надо взять с собой. Пока мы отсутствуем, на лагерь могут напасть… уф!..
Шли цепочкой, стараясь не отставать друг от друга. Впереди – Юргэн с оленем, чуть позади – Генриетта. Она подсвечивала тунгусу факелом, но тот не нуждался в дополнительном освещении – ступал, водя носом, как собака-ищейка, и под ноги не смотрел, лишь иногда бухтел:
– Сюда пошла… Вот тут свернула… Побежала…
Замыкал шествие Фризе. При всей присущей ему сдержанности он все же не в состоянии был отделаться от чувства, что за отрядом кто-то наблюдает. И это не доставляло ему удовольствия.
– Хох! – воскликнул Юргэн и потянул оленя назад.
Путь преградил отверстый черный зев посреди сухих стеблей.
– Что там? – шепнула Генриетта, растерявшая изрядную долю смелости.
Арбель вышел вперед, сунул в зев руку с факелом.
– Ничего. Пусто.
Юргэн, отпустив оленя, кружил, как гриф, высматривающий, чем бы поживиться.
– Вадима упала в яму. Вылезла. Кто-то была возле еще. Вадима пошла дальше. Напали… Кровь!
– Блут? – заинтересовался Фризе. – Где есть блут?
Юргэн осветил корневище высокой сосны, на котором запеклись бурые пятна.
– Потащили туда. Много человек. Десять или больше. Вытоптали вся трава.
– Пойдем и мы! – Генриетта вновь исполнилась отваги. – Мы должны его спасти… Добры бобры идут в боры!
Она ввинтилась в просвет меж двух можжевеловых кустов. Мужчины последовали за ней, включая Юргэна. Возле ямы остался только белый олень, он никуда не торопился, пощипывая лишайник.
Вчетвером они выбежали на открытое пространство. Это был берег озера, скальный, голый. Следы терялись на нем, и Юргэн распростер руки в стороны, как городничий в немой сцене из «Ревизора». Отблески догоравших факелов отражались в слюдянистой воде. Неподалеку безмолвной химерой торчала избушка, к которой так стремился Вадим.
– Улу Тойон! – просипел тунгус совсем без голоса.
И словно в ответ на его придушенное сипение над избушкой взвился столб оранжевого пламени. Оторвавшись от кровли, он преобразился в шар, который взорвался и рассыпался на мириады слепящих искр.
– Зрак! – заблажил Юргэн прорезавшимся фальцетом. – Зрак Улу Тойона! – И пустился наутек.
Зрелище оказалось настолько впечатляющим, что Генриетта, Арбель и железобетонный Фризе поддались порыву и тоже обратились в бегство.
Не помня себя, они вломились в лесок, добежали до ямы и оцепенели. Олень лежал на земле и больше не был белым. Его великолепную шкуру заливали потоки густой жижи кумачового цвета, она извилисто струилась по ворсинкам, ртутными каплями падала на землю. Но что ужаснее всего – голова оленя лежала отдельно. Она была не отсечена, а оторвана, вены и сухожилия еще трепетали, над ними в морозном воздухе курились облачка пара.
У Генриетты сдали нервы, она заверещала:
– Кто? Кто это сделал?!
– Фэрдамт… – процедил Фризе. – Сволотч!
Арбель промолчал. А бледный Юргэн выронил ружье и лепетнул еле слышно:
– Абас приходила, олень убивала… И нас всех перебьет…
Глава III,
в которой главный герой помимо воли знакомится с подводным миром озера Лабынкыр
Вадим читал когда-то, что люди на территории Якутии жили еще двести тысяч лет назад, в эру палеолита. Они вытачивали кварцитовые ножи, ловили рыбу на костяные крючки, смешивали глину с жиром и получившейся кашицей расписывали валуны и скалы.