Полжизни для тебя
Шрифт:
Школьница бегала глазами по тексту, который знала наизусть, и нервозно дергала ногой.
– Кира, ты следующая, – крикнул ей координатор. Девушка потянула за ворот рубашки. От волнения ей стало тяжело дышать. Она очередной раз кашлянула и недовольно постучала по груди.
Аплодисменты предшественнику дали понять, что настала ее очередь. Сердце задрожало и упало куда-то в пятки. Девушка ненавидела выступления на публике. В тысячный раз кашлянув, она сделал шаг на сцену.
Сотни пар глаз вцепились взглядом в ее маленькую фигуру. Вдруг Маша и Саша на пятом ряду подняли
Кира подошла к микрофону, откашлялась в кулак, от чего микрофон затрещал. Девушка виновато улыбнулась, извинилась и кинула взгляд на экран, где уже включили название ее презентации: “Преобразование отходов населения Севастополя в энергию и утилизация отходов”.
– Добрый день! – начала она и вновь закашлялась. Раскрасневшись от смущения, она вновь извинилась и прижала руку к груди. – Количество отходов на планете должно увеличиться на семьдесят процентов через тридцать лет. В России этот показатель тоже растет. Общий ежегодный объем твердых коммунальных отходов… – Кира почувствовала жжение в груди. Она сглотнула, стараясь подавить приступ кашля, – …объем твердых коммунальных отходов на одного жителя страны составляет четыреста восемьдесят пять килограмм…
Грудь взорвалась кашлем. Кира отвернулась, согнулась, судорожно вдохнула, и вновь кашель атаковал ее. Она достала мамин носовой платок.
Координатор выглянул из-за кулис, спрашивая ведущего что делать.
Кира с ужасом увидела на белоснежном носовом платке брызги крови и обернулась, ища глазами маму. Мама привстала со своего места, не сводя взгляда с согнувшейся фигуры Киры.
Девушка попыталась вздохнуть, но грудь словно сковали тиски. Спазмы кашля атаковали.
В ушах зашумело, и она вдруг поняла, что не может дышать.
Ноги подкосились.
Кира рухнула на пол без сознания.
Доктор Леонид Леопольдович шикнул на юношей, что курили в укромном месте возле больницы. Мальчишки, что в свои семнадцать лет были выше его самого на полголовы, испуганно разбежались, и доктор смог насладиться одиночеством.
Он пригубил кофе, что покупал каждое утро и тяжело вздохнул. Сегодня предстоял обычный рабочий день.
Леонид Леопольдович скривился. Его жизнь и жизни других людей продолжались, даже не смотря на то, что один из его пациентов тринадцатилетний мальчишка вчера скончался.
Леонид Леопольдович работал детским врачом-онкологом уже пятнадцать лет и совершенно разочаровался в своей профессии.
Нет, он был хорошим специалистом, одним из лучших в городе. Не зря он стал старшим детским онкологом в больнице.
В первые годы своей работы здесь он был полон энтузиазма, присущего молодым врачам, он помнил каждого пациента и радовался за его успехи, а в случае неудачи…, требовалось время, чтобы прийти в себя. Волосы на его висках поседели, а вместе с ними очерствело и сердце. Это было неизбежно, иначе бы он просто сошел с ума. Череда пациентов и их родителей сменяли друг друга, в голове не отпечатывались ни их имена, ни их лица, но иногда, и это
Таким пациентом был Гриша, которому должно было исполниться четырнадцать через месяц. Он был удивительно похож на собственного сына Леонида Леопольдовича и его смерть ударила под дых так же сильно, как и в самом начале его пути онколога.
Леонид Леопольдович воровато оглянулся по сторонам и, успокоившись, что никто из коллег не проходит мимо, достал из кармана пачку сигарет. Щелкнув зажигалкой, он смачно затянулся. Это было его секретное орудие, о котором не знала даже жена. Дежурная пачка сигарет всегда лежала в ящике его стола и ждала того момента, когда он понимал что на пределе.
Он пытался взять себя в руки, но в голове все крепло осознание, что он больше не может работать здесь. Все чаще он думал о том, чтобы устроиться на какую-нибудь другую работу, но знал, что боль от потери пациента уляжется, и он вновь найдет множество причин остаться.
Кинув взгляд на часы, врач встрепенулся и в глоток допил кофе. Затушив сигарету о бетон мусорки, он выкинул стаканчик и окурок и поспешил внутрь здания больницы.
Возле кабинета его уже ждала очередная пациентка со своей мамой. Увидев доктора, они встали со скамьи. Поздоровавшись, онколог пустил их в кабинет.
Он закрыл окно, что оставлял на проветривание и сел на свое рабочее место.
Мама и дочь сели на подготовленные стулья перед столом доктора. Онколог водрузил на нос круглые очки, открыл подготовленные снимки на компьютере и сложил пальцы замком на столе.
Эту часть работы он ненавидел больше всего: сообщать о приближающейся смерти. Самой сложной ее частью было найти баланс между надеждой и реалистичным, трезвым взглядом на болезнь.
– Я просмотрел ваши анализы, снимки. У меня плохие новости. Кира, – обратился он непосредственно к девушке, которая смотрела на него с надеждой, – у тебя саркома легких.
Доктор замолчал, а его слова еще оглушительно звенели в кабинете. Мама шумно выдохнула и перехватила ремешок сумки.
Дежавю, которое атаковало маму Иру в последние дни и которое она так активно отгоняла, обухом ударило по голове. Она ведь уже слышала эти слова тринадцать лет назад…
Кира косо посмотрела на побелевшую мать. Накалившаяся обстановка заставила её напрячься.
Девушка не знала, что такое саркома и не испытала страха. Растеряно она взглянула своими карими глазами на стол перед ней, пытаясь найти подсказку насколько все плохо.
Но подсказки не было. Кашель пощекотал легкие. Кира задержала дыхание, пытаясь подавить его.
Судя по реакции взрослых, все было не очень хорошо.
Она поджала ноги в белых кроссовках и, нахмурившись, повернула голову к притихшему доктору.
– Что такое саркома? – спросила она и нервно заправила темно-русые волосы до плеч.
Доктор повернул экран компьютера, на котором был снимок КТ.
– Видишь вот эти белые точки?
Кира осторожно кивнула и нервно прокрутила кольцо на среднем пальце.