Ползи, тень!
Шрифт:
Я читал и читал… соображения по поводу договора о самоубийствах, предположительно вызванного скукой и болезненным стремлением к острым ощущениям… истории Марстона, Колхауна и Стентона… некролог Дика…
Читал, почти не понимая прочитанное. но по-прежнему казалось, что этого не может быть.
Нет никаких причин для самоубийства Дика. Во всем мире нет человека, который меньше был бы способен убить себя. Теория самоубийственного договора абсурдна, во всяком случае по отношению к Дику. Разумеется, Алан из письма – это я. А Билл – Беннет. Но что такое я знаю,
Зазвонил телефон.
– К вам доктор Беннет.
Я сказал:
– Пришлите его ко мне. – А про себя: «Слава Богу!»
Вошел Билл. Он был бледен и изможден, как человек в тяжелых испытаниях, которые еще не миновали. В глазах его застыл ужас, будто он смотрел больше не на меня, а на то, что вызвало этот ужас. С отсутствующим видом он подал мне руку и сказал только:
– Я рад, что ты вернулся, Алан.
В другой руке я держал газету. Он взял ее, взглянул на число. И сказал:
– Вчерашняя. Ну, здесь все. Все, что знает полиция.
Прозвучало это странно. Я спросил:
– Ты хочешь сказать, что знаешь еще кое-что?
Ответ показался мне уклончивым.
– О, у них все факты. Дик прострелил себе голову. И они правы, когда связывают все эти смерти…
Я спросил:
– Что ты знаешь такого, чего не знает полиция, Билл?
Он ответил:
– Что Дик был убит!
Я удивленно смотрел на него.
– Но если он пустил пулю себе в голову…
– Твое удивление понятно. И все-таки: я знаю, что Дик выстрелил в себя, и в то же время знаю, что он был убит.
Он сел на кровать, сказал:
– Мне нужно выпить.
Я достал бутылку шотландского виски, которое клубный слуга заботливо принес в качестве приветствия по поводу моего возвращения. Он налил себе большую порцию. Повторил:
– Я рад, что ты вернулся! Нас ждет тяжелая работа, Алан!
Я налил и себе; спросил:
– Какая работа? Найти убийцу Дика?
Он ответил:
– Да. Но больше. Прекратить убийства.
Я снова налил ему и себе. Сказал:
– Перестань ходить вокруг да около и расскажи мне, в чем дело.
Он задумчиво посмотрел на меня и негромко ответил:
– Нет, Алан. Еще нет. – Поставил стакан. – Предположим, ты открыл нового возбудителя болезни, неизвестный микроб – или считаешь, что открыл. Ты изучал его и отметил его особенности. Предположим, ты хочешь, чтобы кто-нибудь проверил твои выводы. Что ты сделаешь: сообщишь ему сразу все свои данные и попросишь его взглянуть в микроскоп, чтобы подтвердить их? Или просто дашь самые общие сведения и предложишь посмотреть в микроскоп и обнаружить самому?
– Конечно, общие сведения – и пусть смотрит сам.
– Точно. Ну, я считаю, что нашел такого нового возбудителя, вернее, очень старого, хотя у него нет ничего общего с микробами. Но больше я тебе ничего не скажу, пока ты сам не посмотришь в микроскоп. Не хочу, чтобы мое мнение воздействовало на твое. Пошли за газетой.
Я позвонил и попросил принести свежий номер «Сан». Билл взял его. Просмотрел первую полосу, потом стал перелистывать газету, пока не нашел то, что ищет.
– Случай Дика переместился с первой полосы на пятую, – сказал он. – Вот. Прочти первые несколько абзацев, остальное – пересказ уже известного и праздные соображения. Очень праздные.
Я стал читать.
Доктор Уильям Беннет, известный специалист в области мозга и ассистент знаменитого медика доктора Остина Лоуэлла, сегодня утром пришел в полицию и заявил, что он и есть Билл из неоконченного письма, найденного в спальне Ричарда Дж. Ральстона младшего, после того как тот вчера утром совершил самоубийство.
Доктор Беннет заявил, что письмо, несомненно, адресовалось ему, что мистер Ральстон один из его старейших друзей и недавно консультировался с ним по поводу того, что можно в общих чертах назвать бессонницей и дурными снами. Накануне вечером мистер Ральстон обедал в гостях у доктора Беннета. Доктор хотел, чтобы мистер Ральстон провел ночь у него, тот вначале согласился, но потом передумал и отправился спать домой. Именно это он имеет в виду в начальной фразе своего письма. Профессиональный долг заставляет доктора Беннета воздержаться от дальнейшего описания симптомов болезни мистера Ральстона. Когда его спросили, можно ли объяснить самоубийство Ральстона состоянием его психики, доктор Беннет осторожно ответил, что самоубийство всегда объясняется состоянием психики.
Несмотря на всю растерянность и горе, я не мог улыбнуться этим строкам.
Доктор Беннет заявил, что Алан, который упоминается в письме, это доктор Алан Карнак, также старый друг мистера Ральстона, который сегодня возвращается в Нью-Йорк после трехлетнего пребывания в Северной Африке. Доктор Карнак хорошо известен в научных кругах своими этнологическими исследованиями. Доктор Беннет сказал, что мистер Ральстон считал: некоторые симптомы его болезни могут быть объяснены доктором Карнаком, который хорошо знает умственные заболевания примитивных народов.
– А теперь главное, – сказал Беннет и указал на следующий абзац.
После визита в полицию доктор Беннет ответил на вопросы репортеров, но не смог сообщить никаких новых сведений. Он сказал, что за две недели до смерти мистер Ральстон снял со своих счетов большие суммы и неизвестно, что стало с этими деньгами. Похоже, он тут же пожалел о сказанном, заявив, что это не имеет отношения к самоубийству мистера Ральстона. Он неохотно признал, однако, что речь может идти более чем о ста тысячах долларов и что полиция занимается этим обстоятельством.
Я сказал:
– Похоже на шантаж.
Он ответил:
– Никаких доказательств. Но тут передано все, что я сказал полиции и репортерам.
– Репортеры скоро будут здесь, Алан. И полиция. Я ухожу. Ты меня не видел. Не имеешь ни малейшего представления о происходящем. Больше года ничего не слышал о Ральстоне. Скажи им, что когда свяжешься со мной, может, что-то сможешь добавить. А сейчас – ты ничего не знаешь. И это правда – ты действительно ничего не знаешь. Держись этого.
И он пошел к двери. Я сказал: