Помеченный смертью
Шрифт:
— Да.
— И я снова смогу прикасаться к тебе.
— Да, Джордж.
— И мы будем спать вместе.
— Да.
— И жить вместе.
— Да.
— И люди перестанут третировать меня.
— Да.
— Ты — моя удача, ты всегда ею была. И если ты будешь рядом, все будет так, словно и не было этих двух лет разлуки.
— Да, — снова сказала она.
Но все же в ее ответах не было той открытости и теплоты, которые так ему нравились. На самом деле разговаривать с ней было все равно что разговаривать с самим собой, что-то вроде изощренного самоудовлетворения.
Леланд рассердился и повернулся к Куртни
Въезд в зону отдыха со стороны семидесятого шоссе заблокировала полицейская машина. Работали сигнальный маяк и опознавательные фонари. Позади нее, чуть выше по дороге, в тени сосен полукругом стояли еще несколько автомобилей с работающими двигателями и зажженными фарами. По другую сторону дороги, напротив автомобилей, также полукругом стояли несколько переносных прожекторов на батарейках. На всем этом участке было светло как днем.
В центре находился автомобиль лейтенанта Пулхэма. Холодным белым светом блестели бампер и внутренняя отделка салона. В ярком свете лобовое стекло превратилось в зеркало.
Детектив Эрни Ховел, которому было поручено расследование этого дела, наблюдал за экспертом из отдела криминалистики, делавшим фотоснимки пяти кровавых отпечатков пальцев, четко выделявшихся на внутренней стороне правого переднего стекла. Сотни ярко-красных линий, узоров.
— Это отпечатки Пулхэма? — спросил он, когда эксперт сделал последний снимок.
— Сейчас, минуту, я выясню, — ответил тот.
Эксперт был тощий, лысеющий субъект с желтоватым цветом лица и мягкими, нежными, как у женщины, руками. И, очевидно, детектив Ховел нисколько не пугал его, тогда как тот привык как бы подавлять всех, кто работал под его началом, из-за своего звания, да и, пожалуй, веса в сто сорок фунтов. Поэтому Ховела раздражало равнодушие этого эксперта. Сначала тот упаковал фотоаппарат с умопомрачительной осторожностью, и только после того, как все было уложено как нужно, он раскрыл большую кожаную сумку со множеством отделений и достал карточку — копию отпечатков пальцев лейтенанта Пулхэма.
Эксперт вынул желтый лист бумаги и приложил его к кровавому отпечатку на стекле.
— Ну? — спросил Ховел.
С минуту эксперт изучал два узора папиллярных линий.
— Эти отпечатки пальцев — не Пулхэма, — ответил он наконец.
— Ах сукин сын! — сказал Ховел, хлопнув в ладони. — Это проще, чем я думал.
— Вовсе не обязательно.
Ховел посмотрел сверху вниз на бледного, худого эксперта:
— Неужели?
Тот поднялся на ноги и отряхнул ладони.
— Далеко не все жители Соединенных Штатов занесены в картотеку отпечатков пальцев, — заметил эксперт. — Я бы даже сказал, гораздо меньше половины.
Ховел сделал нетерпеливый жест рукой.
— Кто бы ни был тот, кто убил Пулхэма, он есть в картотеке. Можете мне поверить. Наверняка этого типа арестовывали, и не раз, — за участие в беспорядках, маршах протеста, а может быть, и за попытки насильственных действий, нападений. У ФБР наверняка полное досье на этого
Эксперт провел рукой по лицу, как бы пытаясь стереть отличавшее его печальное выражение.
— Думаете, это радикал, новоявленный "левый", кто-нибудь из них?
— А кто же еще?
— Может быть, просто псих.
Ховел отрицательно покачал головой:
— Нет. Вы что, газет не читаете? В эти дни по всей стране идут массовые убийства полицейских.
— Такова ваша профессия, — ответил эксперт, — полицейских всегда убивали. И сейчас процент смертности среди вас не выше, чем всегда.
Минуту Ховел наблюдал, как еще один криминалист и полицейские осматривают место происшествия. Когда он снова заговорил, голос его звучал непреклонно:
— Сейчас имеет место организованная бойня полицейских. Заговор на уровне нации. И вот наконец это затронуло и нас. Вот увидите, отпечатки пальцев этого мерзавца найдутся в картотеке. И он окажется тем самым ублюдком, о котором я вам сейчас говорю. И мы его доставим в отделение в двадцать четыре часа.
— Конечно, это было бы замечательно, — ответил эксперт.
Вторник
4
Второго мая, рано поднявшись и наскоро позавтракав, они заплатили за номер и в начале девятого снова были в пути.
Как и накануне, день обещал быть солнечным и теплым. На небе ни облачка. За их спиной опять всходило солнце и, казалось, подталкивало их все ближе и ближе к побережью.
— А сегодня вид получше, — сказал Колин, смотря по сторонам.
— Есть немного, — согласился Алекс. — Кстати, для начала тебе неплохо бы взглянуть на знаменитую Арку в Сент-Луисе.
— А сколько еще до него?
— Ну... миль пятьдесят.
— А эта Арка, до нее ничего интересного не встретится?
— Вряд ли.
— О Боже, — сказал мальчик, сокрушенно покачивая головой, — это будет самое длинное утро в моей жизни.
Семидесятое шоссе уносило их все дальше и дальше на юго-запад, к границе штата Иллинойс. Надо сказать, что это было широкое, многополосное шоссе, удобное, достаточно безопасное и скоростное, задуманное специально для вечно спешащей нации. Хотя Дойлу и не терпелось поскорее встретиться с Куртни, он отчасти разделял неудовольствие Колина их маршрутом. Прямая и быстрая дорога была совершенно неинтересной и незапоминающейся. По обеим сторонам автострады уже начинала давать нежные зеленые всходы пшеница. Наблюдать за молодой зеленью и ирригационными сооружениями — не такое уж большое удовольствие. Хотя, если бы они проезжали здесь незадолго до этого, вокруг были бы вообще однообразно-коричневые поля.
Несмотря на свой пессимизм относительно того, что предстоящее утро будет слишком длинным, Колин был в приподнятом настроении, и благодаря ему первые два часа пути пролетели совершенно незаметно. Они болтали обо всем: о том, как они бутут жить в Калифорнии, о путешествиях в космос и космонавтах, о фантастике, рок-н-ролле и пиратах, о парусниках и о графе Дракуле — о последнем, вероятнее всего, потому, что сегодня Колин надел футболку с его изображением.
Когда они пересекли границу Индианы и Иллинойса, их беседа несколько приутихла. С разрешения Дойла Колин расслабил ремень достаточно, чтобы дотянуться до радиоприемника и настроиться на какую-нибудь новую станцию.