Поменяемся?

Салах Алайна

Не дождавшись приглашения, я сажусь на диван. Виктор остаётся стоять.

— Давай начнем с того, что тебе стоило башкой думать, прежде чем соглашаться на такую аферу. Оставлять женщину наедине с мужчиной — заведомо провальная идея. Не скажу, что я о чем-то жалею. Но вот так вышло.

Глаза бывшего друга наливаются кровью.

— Охуевший ты друг, однако. Я-то, в отличие от тебя, Лиану не трахал.

— А ты так уверен, что я трахал Агнию?

— Я это, блядь, с самого начала подозревал, но каждый раз себя успокаивал,

что ты никогда бы этого не сделал! Но тебе стояк оказался важнее дружбы!

Я и без того приехал сюда заведённым, а сейчас вскипаю окончательно. Ненавижу, когда пиздят и когда орут. У Вити в этом смысле комбо.

— Ты, блядь, думаешь, что все вокруг придурки, а ты один ебанный Д'Артаньян? Тогда начнём с того, что друг никогда бы не повёлся на провокации Лианы и не сорвался бы на Мальдивы, насрав и на меня, и на свою невесту.

— А ты сам…

— Чего ты, блядь, постоянно самкаешь? — перебиваю его. — Умей отвечать за свои поступки. Целоваться к Лиане не ты полез?

От услышанного Витя даже ростом меньше становится. Не ожидал, что она мне расскажет? Зря. Лиана выложила на следующий же день. То ли потому, что врать не хотела, то ли чтобы приревновал.

— Это было после бутылки рома… — сипит он. — И от злости на тебя и Агнию…

— Сейчас уже похуй. У каждого были свои причины поступить так, как поступили. Значение имеет только результат. Агния ведь сказала, что хочет расстаться? Ты же нормальным мужиком был. Какого хера ты её во всём виноватой делаешь? С горами кто обосрался? Ты. К Лиане полез тоже ты. Я могу ещё накинуть, — цежу я сквозь зубы, — но лучше сделай это сам.

Витя сосредоточенно хмурится, потом снимает бокал со стола и опрокидывает его в себя.

— Охуенно у тебя выходит всё. Я во всём виноват, а то, что вы с Агнией стали трахаться, — это нормально?

— Я обычно не рассуждаю, что нормально, а что нет. Мы все после поездки попытались жить как раньше, но не вышло. Оставаться друг с другом ради приличий — это хуйня какая-то. Ты взрослый вроде. Должен понимать.

— Тебе легко рассуждать. Это же ты уходишь, а не от тебя.

Мне надоедает смотреть на него снизу вверх, поэтому я встаю.

— А ты Агнии телефон обрываешь и оскорбляешь, чтобы стало легче? Она тебя, взрослого мужика, со всем добром в вашей общей квартире оставила и съехала к матери. Хотя бы это ты можешь оценить? Ты же вроде жениться на ней собирался. Так вспомни, кто из вас мужик.

— Ты заебал меня мужиком тыкать! — рявкает Виктор, делая угрожающий выпад. — Скажи спасибо, что я тебе с порога не втащил.

— Лучше бы правда втащил, а не виноватых искал. Я тебе уже как-то говорил: хочешь разбираться — разбирайся со мной. А то со стороны может показаться, что ты ссышь.

— Ты не охерел? — Его лицо оказывается прямо передо мной. Дыхание нервное, злое.

— За каждое своё слово всегда отвечаю, — чеканю я, глядя

ему в глаза. — Если ты драться не намерен, я пойду. Агнию оставь в покое — ей и так непросто.

Пару секунд мы напряжённо пилим друг друга взглядами, а потом Виктор отступает.

— Сюр, блядь… — бормочет он, глядя себе под ноги. — Никогда не думал, что всё закончится вот так.

— Переживёшь, — обещаю я, перед тем как выйти из гостиной.

Провожать меня никто не идёт, но оно и к лучшему. Затянувшиеся проводы — лишние слёзы.

70

Агния

Сидя в полумраке отельного номера, я жду Рафаэля. На часах почти полночь, за окном гудит ветер, дождь хлещет в стекло. Но сейчас этот шум не имеет значения. Моя реальность — томительная дрожь ожидания и передача на главном федеральном канале, где представители глубинки делятся кринжовыми историями и время от времени пытаются подраться.

С каждой минутой просмотра мой IQ снижается, но щелкнуть пультом не нахожу в себе мужества. Сейчас мне необходимо суровое отвлечение. Обрывать телефон Рафаэлю, чтобы проверить, как дела, отчего-то не хочется. Он мужчина — разберётся.

Когда дверь наконец распахивается, я с облегчением вскакиваю с кровати. Ещё немного — и пришлось бы заново осваивать таблицу умножения.

Влажные волосы Рафаэля налипли на лоб, воротник куртки распахнут, взгляд мерцает, скользя по мне. От босых ног до волос, спутанных и мокрых после душа.

Плотнее запахнув тяжёлый отельный халат, я делаю шаг к нему.

— Не спишь ещё? — Рафаэль нарушает тишину первым. Голос глухой, почти хриплый.

Я отвечаю «да», но едва ли он слышит. Да и зачем констатировать очевидное? Разве был хоть шанс, что я смогу уснуть без него?

Шаг, ещё шаг. Запах дождя и мужской кожи ударяет в нос. Я жадно дышу им, но, как всегда, не могу надышаться.

Его руки на моих плечах. Жёсткие, требовательные, но не грубые. В этом весь Рафаэль: сочетание твёрдости и теплоты, решительности и надёжности.

— Всё нормально? — шепотом спрашиваю я, вставая на цыпочки.

Этот вопрос сразу обо всём. На долгие разговоры нет ни времени, ни желания.

— Конечно.

Оказывается, я так жаждала ощутить вкус нашего поцелуя, что, когда его губы жадно впиваются в мои, по телу прокатывается волна наслаждения, не уступающая оргазму.

Время ускоряется. Дыхание — моё и его — становится частым. Одежда торопливо и беспорядочно летит на пол: его куртка, мой халат, его толстовка.

— Господи… Господи… — лепечу я, гладя и царапая его шею, пока мы спешно пятимся к кровати. — Я так тебя хочу… Кажется, если ты меня не трахнешь — с ума сойду.