Поместье-зверинец
Шрифт:
В павильоне рептилий змеи, целый день пребывавшие в летаргии, нетерпеливо снуют по клеткам. Глаза их возбуждены, язык обшаривает каждый уголок, каждую щель в поисках пищи. Гекконы, с огромными золотистыми глазами, висят вниз головой под потолком или тихо-тихо подкрадываются к миске, где извиваются мучные черви. Время от времени звучит пение крохотных желто-черных лягушек коробори (величиной они с окурок и полосатые, как мишень для стрельбы) – тонкий, пронзительный писк с какой-то металлической окраской, словно стучат по камню крохотным молотком. Замолкая, лягушки скорбно глядят на вечный хоровод плодовых мушек, которые обитают в их клетке и составляют часть их стола.
Львы, динго и лиса тоже примолкли, а совы все кричат, как бы о чем-то вопрошая. Вдруг из спальни шимпанзе доносятся пронзительные вопли. Ясно, что обезьяны повздорили из-за соломы.
В павильоне млекопитающих гориллы уже спят на своей полке, расположившись рядышком и сунув руку под голову. Когда на них падает луч фонарика, они щурятся и ворчат, негодуя, что их потревожили.
На втором этаже летучие белки сидят на корточках, выставив круглые животики, и таращат на вас большие блестящие глаза, а их маленькие изящные ручки деловито суют пищу в рот. Большинство попугаев спит, но Суку – серый африканец – одержим любопытством. Когда вы проходите мимо, он непременно высунет голову из-под крыла и посмотрит, что вы делаете. Проводит вас взглядом, взъерошит перья, словно шелк зашуршит, и низким, слегка простуженным голосом нежно скажет сам себе: "Спокойной ночи, Суку".
Лежа в постели у окна, вы видите, как луна выпутывается из черных древесных крон, и снова слышится жалобный, напоминающий флейты хор динго, потом опять прокашливаются львы. Скоро рассвет, тогда зазвучат птичьи голоса и прохладный утренний воздух будет звенеть от их песен.
Глава вторая
ДИКОБРАЗ В ОКРУГЕ
Уважаемый мистер Даррел!
Я хотел бы принять участие в одной из ваших экспедиций.
Вот мои данные и недостатки: возраст – тридцать шесть лет.
Холост, здоров, спортсмен, умею ладить с детьми и животными, кроме змей; надежный, преданный, отличный спутник; молод душой.
Мои хобби – игра на флейте, фотография и сочинение рассказов.
Нервы не очень крепкие; становлюсь неприятным, если кто-нибудь оскорбляет мою страну или религию (католическую).
В случае если вы примете меня к себе в компанию, это целиком окупится, а если вы сноб и не думаете того, что пишете, тогда не обессудьте, я не хочу вас знать.
Надеюсь вскоре получить от вас письмо...
Я быстро убедился, к своей радости, что остров Джерси явно полюбил нас. Пять лет, что существует зоопарк, мы от всех, будь то власти или рядовые люди, видим только самое доброе отношение. Что ни говори, если живешь на клочке земли размером восемь на двенадцать миль и какой-то чудак, задумав устроить зоопарк, привозит уйму опасных зверей, поневоле начнешь беспокоиться. Очень уж легко представить себе, как вырвавшийся на свободу тигр подкрадывается к вашему стаду породистых джерсейских коров или как могучие дикие олени поедают ваши нарциссы, а огромные орлы и грифы падают с неба на беззащитных цыплят. Бьюсь об заклад, что именно так рассуждали многие, и, однако, нас приняли без малейшей неприязни.
Количество и ассортимент корма, потребляемого зоопарком, в котором пятьсот – шестьсот различных животных, потрясающе. А скупиться никак нельзя, если вы хотите, чтобы животные были здоровы и веселы. При этом пища должна быть не только обильной, но и, самое главное, доброкачественной. Хорошее питание и чистота – важнейший залог здоровья. Я убежден, что у животного, которое содержат в чистоте и сытно кормят, риска заболеть вдвое меньше и вдвое больше надежд выздороветь, если оно все-таки заболеет. К сожалению, многие люди (и, боюсь, некоторые зоопарки) все еще пребывают в странном заблуждении, будто продукты, которые не годятся для человека, – идеальный корм для зверей. В естественной среде большинство животных, кроме питающихся падалью, всегда едят самую свежую пищу, скажем, плоды с дерева или мясо только что убитой добычи, поэтому неудивительно, что от продуктов, "непригодных для потребления человеком", они тотчас не только заболевают, но и погибают. Разумеется, под это определение попадает и вполне доброкачественная пища, которую во всех зоологических садах животным скармливают в большом количестве. Например, зеленщик, открыв ящик бананов, видит, что кожура многих плодов покрылась черными пятнышками. Плоды в полном порядке, но покупателю подавай желтые бананы, пятнистых он не желает, и они пропадут, если их не возьмет какой-нибудь зоопарк. У того же зеленщика могут скопиться фрукты и овощи, достигшие такой степени зрелости, что еще сутки – и придется все выбросить. Он продает их зоопарку, где они не залежатся.
Недавно один лавочник позвонил нам и спросил, не возьмем ли мы персики. Морозильник, в котором он их хранил, испортился, и присланные из Южной Африки плоды начали чернеть внутри, вокруг самой косточки. Персики отличные, заверил он нас, но для продажи непригодны. Мы с радостью согласились взять их. В самом деле, ящик-другой персиков будет желанным лакомством для некоторых наших животных. Через несколько часов на территорию зоопарка въехал здоровенный грузовик, доверху нагруженный ящиками, их было штук тридцать – сорок. Наверно, зеленщик потерял на этом большие деньги. Персики были на редкость крупные и
Как только джерсейцы уразумели, в каком корме нуждается зоопарк, они дружно, с удивительной щедростью, принялись нас снабжать. Взять хотя бы случай с телятами. На Джерси бычков обычно забивают сразу после их появления на свет, а так как они слишком малы для продажи, то до нашего приезда на остров их просто закапывали в землю. Мы открыли это случайно. Один фермер позвонил нам и как-то неуверенно справился, можем ли мы использовать мертвого теленка. Мы сказали, что с радостью его возьмем. Фермер приехал, привез теленка и спросил, не нужно ли нам еще. Тут-то мы и узнали о забое телят. Такое мясо для животных равносильно естественной добыче: во-первых, оно свежее, порой еще совсем теплое, во-вторых, зверям достается очень полезный для них ливер – сердце, печень и прочие внутренние органы. Весть об этом дошла до других фермеров, и вскоре нам (в определенное время года) стали поставлять до шестнадцати телят в день, причем везли их даже с дальнего конца острова. Другие фермеры тоже не хотели отставать, они предлагали нам помидоры, яблоки и привозили их целыми грузовиками или же разрешали собирать нам самим, сколько сможем увезти. Как-то нам позвонил сосед и сказал, что у него созрели подсолнухи. Может быть, привезти несколько штук? Как всегда, мы ответили согласием, и он прикатил на небольшом грузовике, доверху наполненном огромными подсолнухами – прямо колесница солнца. Подсолнухи еще не совсем созрели, семечки были мягкие и сочные. Мы разрезали корзинки на куски, словно кекс, и угостили белок, мангуст, птиц. Мягкие семечки пришлись им так по душе, что они буквально объедались.
Но это все, так сказать, обычная пища, а в зоопарках в меню животных входят самые неожиданные вещи. Нам и тут помогали местные жители. Раз или два в неделю к нам приезжала на допотопном велосипеде одна пожилая дама, чтобы провести несколько часов в обществе животных. Если в это время я попадался ей на глаза, она загоняла меня в какой-нибудь угол и не меньше получаса рассказывала, какие трюки сегодня исполняли ее любимцы. Я узнал, что она работает уборщицей в туалете в Сент-Хельере. Раз мы с ней встретились, когда я возвратился из леса с желудями для белок. Будто завороженная, смотрела она, как белки грызут желуди, держа их передними лапками. Потом сообщила, что она знает много кладбищ с великолепными дубами, и пообещала в конце недели привезти белкам желудей. И действительно, в воскресенье она, прилежно крутя педали, въехала в зоопарк на своем драндулете. Укрепленная впереди корзина была полна крупных желудей, а сзади на багажнике лежала еще целая сумка. С той поры эта женщина каждую неделю снабжала нас желудями. Когда белки наелись досыта, они стали откладывать желуди про запас в свое ложе.
Мы всегда с благодарностью принимаем и так называемый "живой корм", а именно уховерток, мокриц, кузнечиков, бабочек, улиток. Здесь у нас тоже множество помощников. Люди несут полные банки – стеклянные и жестяные – всякой всячины, особенно они рады избавиться от улиток. Уховерток, мокриц и прочих насекомых мы скармливаем мелким пресмыкающимся.
К животным, привезенным мной из Западной Африки и Южной Америки, мы, естественно, в разных местах прикупали других. И самым занятным нашим приобретением был уже упомянутый трубач Трампи, который сам себя назначил, во-первых, затейником нашего зоопарка, во-вторых, общественным "распорядителем". Как только привозили нового питомца, Трампи каким-то образом ухитрялся проведать об этом и, кудахтая что-то себе под нос, прибегал, чтобы помочь новичку освоиться. Двадцать четыре часа он стоял возле клетки (а еще лучше – внутри ее), затем, решив, что новичок обжился, скакал обратно в павильон млекопитающих, где производил свой обычный осмотр. Порой общественная работа грозила Трампи опасностью, но наш простак явно не сознавал этого. Когда ошейниковые пекари Хуан и Хуанита впервые заняли свой загон, Трампи явился тотчас, чтобы позаботиться о них. Пекари восприняли это совершенно спокойно. Трампи отдежурил сутки и удалился. Но вот Хуан и Хуанита стали родителями и вывели в загон свое потомство. Трампи радостно перемахнул через ограду – "вселять" поросят. Пока дело касалось их самих, Хуан и Хуанита не возражали, но в заботе Трампи об их потомстве они усмотрели некую скрытую угрозу. Ощетинившись, стуча клыками, словно кастаньетами, пекари с двух сторон пошли на Трампи, который, стоя на одной ноге, добродушно разглядывал поросят. Он догадался об опасности лишь в последнюю минуту, и только лихие финты да отчаянный прыжок спасли его. Больше Трампи в загон Хуана и Хуаниты не наведывался.