Поместье-зверинец
Шрифт:
Вскоре новая обитель была готова и наступил день переезда, причем надо было перевести Далилу из одного конца зоопарка в другой. По горькому опыту мы уже знали, что силой ее в клетку не загонишь, пустая затея. Далила ощетинится и, злобно рявкая, повернется спиной, налетая на всех без разбора и разбрасывая иглы с поистине редкостной щедростью. От одного вида клетки она приходила в ярость, неистово топала ногами и трещала иглами. Был лишь один способ совладать с ней: выпустить из клетки и с двух сторон осторожно подталкивать метлами, не давая ей сбиться с курса. Так она может пройти сколько угодно.
Этим способом мы и решили воспользоваться, чтобы переселить ее на новую квартиру. Сначала все шло хорошо. Далила быстрым шагом двинулась по главной дорожке, а мы с Джереми, пыхтя, трусили следом. Действуя метлами, мы заставили ее обогнуть угол, но тут, очутившись во дворе, Далила вдруг заподозрила, что делает как раз то, что нам нужно. Честь всех грызунов была поставлена на карту, и Далила пустилась бежать. Она бегала по кругу,
Первое время Далила была вполне довольна новой квартирой, но на четвертый месяц ею овладела охота к перемене мест. В морозный зимний вечер, заключив, что внешний мир может дать ей нечто такое, чего в клетке нет, она пустила в ход свои здоровенные кривые желтые зубы, разорвала ими толстую проволочную сетку, протиснула в дыру свое дородное тело и исчезла в ночи. Как раз в этот вечер я уехал на званый обед, поэтому в успешном проведении операции "Дикобраз" вся заслуга принадлежит Джону.
Около полуночи мою мать разбудил яростный гудок автомобиля, остановившегося под окном ее спальни. Она выглянула и увидела одного из наших ближайших соседей, фермера. Сосед сообщил, что к нему на усадьбу ворвался здоровенный и, судя по всем звукам, свирепый зверь. Нельзя ли что-нибудь сделать? Мама, всегда склонная предполагать самое худшее, решила, что сбежал Лео, и поспешила в коттедж будить Джона. Выслушав описание, он понял, что речь идет о Далиле, схватил метлу, вскочил в кабину нашего автофургона и помчался на ферму. Так и есть – Далила. Громко топая, рявкая и стуча иглами, она металась по освещенному луной двору. Джон объяснил фермеру, что есть только один способ пригнать Далилу обратно в зоопарк – подбадривать ее всю дорогу метлой. Фермер был явно изумлен, однако он согласился отвезти фургон в зоопарк, если Джон займется Далилой.
И вот Джон, в одной пижаме, вооруженный половой щеткой, погнал фыркающую, гремящую иглами Далилу по голубоватой от лунного света дорожке. Он рассказывал потом, что никогда в жизни не чувствовал себя так глупо. Навстречу то и дело попадались машины с запоздалыми путниками, люди останавливались и, разинув рот, смотрели на человека в пижаме, который толкал щеткой упирающегося дикобраза. Могу поклясться, что многие из них катили после этого во весь дух домой и давали зарок больше никогда не пить. Что ни говори, а в тихом, почтенном округе не каждый день увидишь на дороге разъяренного хохлатого дикобраза, которого подталкивает щеткой чрезвычайно расстроенный человек в ночном уборе. В конце концов Джон благополучно пригнал Далилу в зоопарк и, величайшему негодованию беглянки, заточил ее в угольный подвал. Все-таки, рассудил он, там цементный пол и каменные стены двухфутовой толщины. Уж если Далила вырвется и оттуда – пусть гуляет на воле, она это заслужила!
Но вскоре Далила опять заставила нас помучиться. Правда, повод был другой. Для зоопарка очень важную роль играет реклама, а одно из лучших средств рекламы – телевидение, и я всячески старался с его помощью рекламировать наше хозяйство. Один режиссер как-то сказал мне, что он был бы счастлив составить программу без участия профессионального актера и телевизионного диктора. Бедняга, он не подозревал, что есть на свете задачи потяжелее, чем работа с профессиональным актером и диктором телевидения. Этот режиссер никогда не ставил передачу с дикими животными, а то бы он понял, что перед их выходками все капризы самого избалованного артиста – сущие пустяки. Четвероногие актеры либо ведут себя так отвратительно, что вы превращаетесь в комок нервов, либо играют так хорошо, что остальные участники оказываются в тени. Как ни крути, вы в проигрыше. Вот почему (говорю это с полным убеждением) необходимо, чтобы друзья человека, который берется за такое дело, мягко, но решительно препроводили его в ближайшую психиатрическую лечебницу. Ведь он все равно там кончит, если позволить ему делать программу.
Одна из первых подготовленных мной программ посвящалась приматам, которые составляют в нашем зоопарке неплохую коллекцию. Английскому телезрителю предстояло впервые увидеть воочию такой парад – крохотных большеглазых галаго, лори, обезьян Старого и Нового Света, гориллу, шимпанзе и, наконец, Homo sapiens в моем лице. Я не сомневался в успехе. Обезьяны абсолютно ручные, галаго будут в застекленных ящиках, лори рассадим на вертикальных ветках, они свернутся в клубочек и будут спать, пока я их не разбужу в нужную минуту. Так было задумано, но я допустил промах, не учел, что с острова Джерси до города Бристоля, где должны записывать программу, путь немалый, лететь целый час. Зверей поместили в транспортные клетки, перебросили на самолете в Бристоль и доставили в отведенную им артистическую уборную. К концу путешествия они были взвинчены до предела. Я – тоже.
Подошло время первой репетиции. Обезьян надо было выпустить из клеток, надеть на них пояса с поводками и перевести в маленькое подобие коровника с отдельным стойлом для каждой обезьяны. Они всегда были такие смирные и послушные,
По каким-то непостижимым для меня техническим причинам монтировать телезапись бывает то ли слишком дорого, то ли слишком сложно. Поэтому, если вы ошиблись, ошибка остается, как при прямой передаче в эфир. Понятно, что это не прибавило нам уверенности в себе. Когда вы выступаете вместе с отрядом таких возбужденных и непоседливых существ, как обезьяны, то начинаете седеть еще до записи.
Зажегся красный огонек. Стараясь унять дрожь в руках, я сделал глубокий вдох, робко улыбнулся камере, делая вид, что люблю ее, как родного брата, и приступил. К моему удивлению, обезьяны вели себя безупречно.
Ко мне начала возвращаться былая уверенность. Галаго выступили отлично. Кажется, не все еще потеряно. Лори тоже вели себя великолепно. Мой голос перестал дрожать, теперь он звучал (я искренне надеялся на это) твердо, мужественно, авторитетно. Дело пошло на лад. Я воодушевился еще больше и только стал рассказывать о защитных рефлексах потто, как ко мне подошел директор студии и – можете себе представить! – сказал, что запись не получилась, придется начать все сначала.
Конечно, после подобной встряски только сумасшедший возьмется снова за телевизионную программу. А ведь я обещал подготовить еще пять. Правда, они дались мне без таких мук, как передача про обезьян, однако некоторые эффектные моменты до сих пор живы в моей памяти. Случается, я и теперь с криком просыпаюсь среди ночи, а Джеки меня успокаивает. Взять, к примеру, передачу о птицах. Я задумал привезти в студию побольше разных птиц и показать, как у каждой из них клюв приспособлен к ее образу жизни. Гвоздем программы должны были стать две птицы, умеющие выполнять команды. Одна из них – клушица Дингл. Этот представитель семейства врановых ныне редок в Англии, и мы очень гордились нашим экземпляром. У клушицы мрачное, черное оперение, зато ноги и длинный изогнутый клюв красные. Дингла выкормили люди, и он вырос на диво ручным. Второй "звездой" был какаду, которого прежний владелец с поразительной находчивостью назвал Коки. По команде Коки топорщил свой изумительный хохол и громко кричал. Зрелище великолепное. Остальные птицы, участвующие в передаче, ничего не делали и ни на что не претендовали, просто сидели "в качестве живых экспонатов". Главное, чтобы не подвели Дингл и Коки, но на них я твердо надеялся.
И вот началась программа. Я держал на руке Дингла и рассказывал о нем. Мне пришло в голову воспользоваться одной особенностью Дингла: если почесать ему голову, он впадает в транс и замирает в одной позе. Но когда приступили к записи, Дингл решил, что с него хватит чесания, и, как только зажегся красный свет, он снялся с моей руки и взлетел к балкам. Пришлось вооружиться лестницами и пустить в ход всякие приманки вроде червей, мяса и сыра (Дингл безумно любит сыр), но только через полчаса удалось нам поймать беглеца. После этого Дингл вел себя превосходно. Он сидел на моей руке так смирно, что казался чучелом. И все было хорошо, пока не настала очередь Коки. Тут я сделал ошибку, заранее объявив зрителям, какой последует аттракцион, а этого делать нельзя, когда работаешь с животными. Пять миллионов человек напряженно ждали, что какаду распушит хохол и закричит. Я уговаривал его и так и этак. Прошло пять мучительных минут, а Коки неподвижно сидел на своей жердочке, будто музейный экспонат. В отчаянии я перешел к следующей птице. В ту же секунду Коки взъерошил хохол и что-то ехидно крикнул.