Помни имя свое
Шрифт:
— Замри! — внезапно крикнул Прошляков.
Солдат с пулеметом замер. Молодец — еще шаг вперед и труп.
— Шаг назад. Медленно. Теперь в сторону…
Прошляков сделал два осторожных шага вперед, присел на корточки. Осторожно положил пальцы на пол, начал прощупывать его. Ага, есть…
Ловушка. Из гранаты и суровой нитки, пущенной по полу, причудливо зацепленной за обломки, брошенные тут не просто так — нигде, ни на стене, ни на потолке нет выбоин, откуда они могли упасть. Такие учили делать в СС — у СС вообще много чему стоило получиться — хотя Прошляков понимал, что за такое предложение его ждет трибунал. Например — растяжки. Минные ловушки из гранат в Советской армии не знали — а немцы знали. Причем растяжка — это не самый сложный вид такой ловушки, опытные советские саперы и штурмовики уже знали, что такое растяжка и смотрели под ноги — а эту дрянь так не увидишь. Пальцами — он нащупал подходящее место, прижал нитку к полу, обрезал ее ножом. Затем двинулся дальше — вторая граната была под большим обломком, с выдернутой чекой. Обломок лежит нехорошо, мешает пройти — пошевелил ногой и все.
— Дерябин, подстрахуй! — не оглядываясь, приказал Прошляков.
Дерябин приблизился, достал из кармана свернутый моток прочной альпинистской веревки. Пропустил под ремнем своего командира, отошел обратно, на лестничную площадку. Если все пойдет не так — он постарается быстро выдернуть своего командира за эту веревку. Запал горит четыре секунды, за это время можно много чего успеть. Если это стандартный запал, конечно.
Еще один боец — взялся за веревку, подмогнуть.
— Готово.
Прошляков вытер потные пальцы об форму. Из-за ворота достал французскую булавку — у него было несколько булавок и иголок, у его разведчиков тоже — как раз на такие случаи. Начал нащупывать спусковой рычаг гранаты… хреново, постарался таки Гюнтер, а пальцы потные…
Получилось. Нащупал-таки.
— Готово!
Гранату с булавкой вместо чеки — он передал назад. Взамен ему передали автомат. Он не всегда носил автомат, предпочитая как минимум два пистолета.
Гюнтера они обнаружили в угловой комнате… наверное это и была его смертельная ошибка, человек, если смотрит на здание — всегда смотрит на первый этаж, на последний, на крайние окна, на окна рядом со скульптурами… просто так взгляду легче зацепиться и определить положение нужного объекта относительно остальных. Бахмачев лежал на спине, на Гюнтере, который тоже лежал на спине. Все было так — Гюнтер что-то увидел, возможно, даже выстрелил — винтовка с БРАМИТом, пехотинцы прикрытия могли не услышать. Попал в кого или нет — неизвестно, но ответным выстрелом его сразили наповал. Бахмачев — вскочил на ноги, кинулся к окну — и получил еще одну пулю. Видимо, рассчитывал, что снайпер не сможет так быстро перезарядиться и найти цель в темноте. Но просчитался.
Прошляков осмотрелся — ни горелых спичек, ни сигаретных окурков, ни валяющегося фонарика — никаких источников света. Его люди были битыми, стреляными волками — ни один из них не стал бы курить или зажигать свет ночью, демаскируя позицию и привлекая внимание снайпера. Тогда как, мать твою, это произошло? Как он их увидел?
Он достал из кармана Гюнтера носовой платок, расправил его и накрыл лицо убитого. На скулах — ходили жевлаки.
— Кто что слышал? — спросил он.
— Ничего.
— Быть не может!
— Честное слово ничего! — громко сказал пехотинец.
— Когда нашли — как он лежал?
— Вот так, как сейчас — пехотинец показал.
Прошляков поднял Гюнтера к окну, как если бы он был живым.
— Старых, держи…
Присев на корточки, так чтобы его голова была на уровне головы мертвеца, он осмотрелся. Он даже не поленился засунуть шомпол в рану, чтобы определить, откуда прилетела пуля. Пехотинца за спиной, судя по звукам, вывернуло наизнанку…
Поняв, откуда прилетела пуля, Прошляков взял чудом неповрежденную винтовку Гюнтера, чистой тканью протер прицел, приложился и какое-то время смотрел. Потом резко скомандовал.
— За мной!
Битый кирпич вперемешку со стеклом хрустел под ногами. Это был еще один берлинский дворик, по которому стальным катком прокатилась война. Изуродованные осколками, сгоревшие липы. Разбитый, полузасыпаный автомобиль. Черные дыры окон, за каждым из которых мог скрываться пулеметное рыльце…
Прошляков стоял на колене, обшаривая прицелом комнату за комнатой. За спиной — тяжело дышали в нетерпении бойцы пехоты и танкового десанта, одолженного танкистами. Наконец, Прошляков дал команду, не отрываясь от прицела.
— Вперед!
Первым — во двор выехал Виллис, нацеливший пулеметную установку на дом, из которого вчера по-видимому и стреляли. Затем — перебежками — пошли вперед бойцы танкового десанта. Те, кто остался в живых в аду берлинских улиц, простреливаемых фаустниками и снайперами, те, кто напроворился за полчаса зачищать большой дом — уже знали, как действовать. Группы по два человека один лежит, один бежит. Оружие — всегда наготове.
Бойцы пересекли двор и ворвались в оба подъезда разом. Прошляков ждал — выстрелов… не знамо чего, в общем.
Потом — с окна верхнего этажа боец махнул белым платком — чисто…
— Богато немчура живет… — видавший виды боец с казавшимся закопченным от въевшейся грязи лицом лихо поправил пехотную стальную каску…
Да уж… Холодильники, стиральные машины с валиками для машинного отжима белья, мебель. Они даже телевизор видели — это такой ящик со стеклом. Он не работал — но говорили, что там кино показывают. Правда, без киномеханика, включил — и смотри.
Но ничего. Завтра и мы так же жить будем. Еще и лучше жить будем. Главное — победили. Это не немцы в Москве, со всеми их стиральными машинами. Это мы — в Берлине…
— Никого нет, товарищ капитан. Пусто.
Прошляков осмотрелся по сторонам.
— Пошли!
Они поднялись на этаж выше. Двери были взломаны, они зашли в первую попавшуюся квартиру. Прошли на кухню.
— Смотрите! — показал Прошляков — это что?
Бойцы мрачно смотрели на белый ящик.
— Дак холодильный шкаф это, товарищ капитан. Мы это знаем…
— Хорошо, сюда пошли…
Они зашли во вторую квартиру на лестничной площадке. Тоже прошли на кухню.
— А это что?
— Дак он же. Холодильный шкаф.
— А теперь подумай головой. Три квартиры — и во всех одинаковые холодильные шкафы. Может так быть? Хочешь — выше зайдем.
— Дак это…
— Почему здесь нет ни одного человека? Здание совсем целое. Почему ничего не разграблено?
Наверняка не один из бойцов подумал — так это мы запросто. Злого умысла тут не было — тот же холодильник домой не увезешь, да и подключать куда. А вот сапоги какие, кепку, очки, часы, пинжак. Кровать, чтобы хоть несколько дней нормально поспать в расположении…