Помни
Шрифт:
— Значит, ты уехал из города именно тогда? В середине июня? — спросила Ники.
— Нет-нет. Я оставайся Пекин. Ходи место на место. Приходи к друзья родители Май. Они моя прятай. Мама Май помогай моя бежать. Она имей гуаньси...
— То есть связи, — пояснила Ники, глядя на Кли. — Филип Ролингс сказал мне, что значит это слово, когда я была в Пулленбруке.
— А ему-то откуда знать такие тонкости? — Кли в удивлении поднял брови.
— Я ведь уже тебе говорила, что он занимает важный пост в министерстве иностранных дел. Гонконг находится под опекой британской короны, и так будет продолжаться до июня девяносто
— Ясно. — Кли снова обратился к Йойо. — Извини, что перебил тебя. Продолжай, пожалуйста.
— Мама Май есть много гуаньси. Посылай меня южный Китай. Отец Май давай деньги. Моя имей ваш деньги. Храни хорошо. Мама Май говори, надо много деньги. Надо давай взятки. Очень важный люди.
— Как ты попал в Гонконг? — спросила Ники.
— Моя помогай многий люди. Простой люди. Они ненавидеть правительство. За то, что правительство делай студенты. Жалей студенты. Они любить демократия. Моя помогай много разный люди. Мама Май помогай ехать Шеньчжень...
— Это рядом с Гонконгом, — пояснил Кли, взглянув на Ники. — Экономическая зона, что-то вроде самого Гонконга, быстро развивающаяся, надо сказать.
Йойо кивнул:
— Вы знай Шеньчжень, Кли?
— Да, я делал о нем материал около трех лет тому назад. — Он снова взглянул на Ники. — Это что-то вроде огромного притона, где полно всякого сброда, уголовников вперемешку с настоящими деловыми людьми и предпринимателями. Но продолжай свой рассказ, Йойо.
— Моя нужно документ, чтобы ехать Шеньчжень. Все китайский люди надо иметь документ. Разрешение. Отец Май имей друг. Этот друг имей гуаньси. Он покупай моя документ.
— Но как ты добрался в Шеньчжень из Пекина, ведь это так далеко? — спросила Ники.
— Отец Май вози меня Шанхай. Автомобиль. Его брат очень помогай. Он передавай меня друзья. По цепочка, Ники. Они помогай студентам. Моя нельзя говорить больше. О'кэй? Ваша понимай?
— Да, конечно, я понимаю, — согласилась она. — Ты не хочешь слишком много рассказывать о том, как работает эта цепочка, потому что другие студенты могут воспользоваться ей.
— Правильно понимай, Ники. Моя приехай Шеньчжень август месяц, самый начало. Моя имей связь. Круг друзей. Живи там две неделя. Друг в Шеньчжень один день води меня на улицу Чжун Йин один день. Шумный торговый улица есть. Один сторона — Китай. Другой сторона — Гонконг. Много турист. Мы подкупай полиция. Их гляди другая сторона. Я пересекай граница.
— Но ведь по другую сторону улицы Чжун Йин посты гонконгской полиции, — заметил Кли. — Я знаю это место. Как тебе удалось перейти границу?
— Моя бегай. Ускользай боковой улицы. Моя прятай. Добирайся до вода. Гонконг — другой сторона залив. Господин Лун имей лодка, она поджидай меня. Каждый день поджидай. Пока моя не приходи. Моя плыви к Гонконг лодка господин Лун. Господин Лун смотри за мной в Гонконг. Он хороший люди.
— А кто такой господин Лун, Йойо? — допытывалась Ники.
— Он — брат мама Май. Большой-большой человек Гонконг. Большой бизнесмен. Его уезжай в Шанхай сорок восьмой год, раньше чем приходи коммунисты в сорок девятый. Его основала торговый дело Гонконг. Он очень богатый люди. Помогай моя. Он доставляй моя Париж.
— В Гонконге ты оказался незаконным иммигрантом без документов. Как тебе удалось выкрутиться? — спросил Кли. — Я знаю, у тебя китайский паспорт, а как насчет виз и всего такого?
— Господин Лун все устраивай. Его доставай настоящий гонконгский паспорт. На мой имя.
— Можно на него взглянуть? — попросила Ники. — Ты ведь не возражаешь, если мы на него посмотрим?
— Моя не против. — Сунув руку в карман, Йойо вытащил паспорт и протянул ей.
Кли пересел к Ники на софу. Они рассмотрели паспорт и переглянулись. Они ожидали увидеть фальшивку, но оказалось, что это настоящий гонконгский паспорт, выданный на полное имя Йойо: Чин Юнъю.
— Очень хорошо, Йойо. Твой друг господин Лун, видимо, действительно имеет большие связи, — сказал Кли, возвращая паспорт.
Йойо рассмеялся и кивнул.
— Какие у тебя планы? — спросил Кли. — Ты собираешься жить здесь, во Франции, или нет?
— Господин Лун имей контора свой торговый компания. Здесь, Париж. Он привози меня как свой секретарь. Может, моя оставайся, может ехай Нью-Йорк. — При этих словах он вопросительно посмотрел на Ники.
— Мы поговорим об этом завтра, хорошо, Йойо? — сказала она, взглянув на часы на каминной доске. — Думаю, что нам пора трогаться. Если не ошибаюсь, господин Лун ждет нас в восемь?
— Да. — Йойо поднялся. — Он и госпожа Лун жди нас тогда. Гостиница „Ритц". Площадь Вандом. Номер, где живи Эрнест Хемингуэй.
Кли и Ники многозначительно переглянулись, и Ники, не сдержавшись, расхохоталась. Кли тоже засмеялся.
— Что случайся? — озадаченно спросил Йойо.
— Я не перестаю радоваться, что твоя судьба так счастливо переменилась, Йойо. Господин Лун и вправду твой добрый дух.
— О да, господин Лун есть очень добрый дух, очень большой удача.
34
Ники думала об Анне Деверо с самого Мадрида, и потому в воскресное утро она решила позвонить ей в Пулленбрук.
— Как прекрасно слышать твой голос, Ники, — сказала Анна.
— Взаимно, Анна. Я в Париже с Кли и вот подумала, что надо бы позвонить вам.
— Очень рада. Я не знала, где найти тебя, — мне бы очень хотелось поговорить с тобой.
Голос Анны был необычным, и Ники, переменив ногу, выпрямилась на стуле.
— О чем? — осторожно спросила она.
— О Чарльзе. Ники, я...
— Анна, я так виновата перед вами, что притащилась в Пулленбрук со своими нелепыми домыслами. Знаю, как сильно вас огорчила, мне не следовало этого делать. Действовала по наитию, совершенно не подумав. Чарльз действительно покончил с собой три года назад, теперь я это знаю наверняка. В том репортаже был не он, мне лишь показалось.
— А вот я в этом как раз не уверена, — возразила Анна.
Ники замерла, сжав телефонную трубку.
— Что вы хотите сказать?
— Я все думала о тех двух фотографиях. Когда ты показала их мне в первый раз, я увидела сходство. Если честно, оно было очень сильным. Но потом тут же убедила себя в том, что это не может быть Чарльз по той простой причине, что мой сын никогда не поступил бы так подло, никогда бы не опустился до того, чтобы имитировать свою смерть. Однако последние две недели эти фотографии буквально стоят у меня перед глазами.