Помнить иначе...
Шрифт:
Я почти безвылазно находилась в его особняке в глубине леса, а он приезжал ко мне, когда мог себе это позволить, но это было нечасто. Я умирала со скуки в этом глухом
лесу, тоска и одиночество почти убили меня, я ненавидела его за это. Но он приезжал, и всё менялось, он был очень дорог мне, иногда мне казалось, что я его очень люблю.
Так продолжалось довольно долго, и от своей жизни я не ждала никаких перемен. Однообразные дни нескончаемой чередой тянулись друг за другом, до того ужасного дня, когда я узнала, что его больше нет.
Смириться
Но время лечит всё.
Я справилась с собой и пошла по этой жизни дальше, пока цепь событий снова не привела меня к тебе.
Скажи, Володя, когда мы развлекались здесь с тобой, на этой кровати, ты ведь даже не помнил ту нашу давнюю встречу в кафе?
Я молча покачал головой - я не помнил, и мне было стыдно.
Я вообще редко, если того не требовали обстоятельства, вспоминал Машу, да и Иру тоже. Никогда я не думал о том, что они чувствуют, хорошо ли им. Везде и всегда я думал только о себе.
Я думал, что мне хорошо с этими женщинами, что мне повезло, что эти двоякие отношения нужно продлить как можно дольше, не считаясь ни с Машей, ни с Ирой.
Только в одной вероятности, в той, с чего всё и началось, я поступал немного иначе. Там у меня были принципы, там я хранил верность своей жене.
Хранил до тех пор, пока мне это было легко...
Но как только обстоятельства слегка изменились, и я вышел за свой привычный круг, все свои правила я мгновенно забыл и стал точно таким же, каким был в любой другой вероятности - циничным негодяем, не считающимся ни с чем.
– А я каждый раз вспоминала, - сказала она.
– Вспоминала и ждала, что ты тоже вспомнишь. Мечтала, что ты перестанешь, наконец, думать только о себе, освободишься,
откроешься мне, и мы вместе наполним свою пустоту волшебным, удивительным светом.... Но не судьба, - печально закончила она.
Мы помолчали.
Что ещё можно на это сказать?
– Все вероятности наших с ней отношений подошли к концу. Ещё один круг, возможно, самый важный для меня круг, закончился окончательно.
Впереди ждало что-то новое.
Там для меня уже никогда не будет Маши, а для неё не будет меня.
Вселенная на мгновение остановилась.
Дом наполнился странной тишиной, такой, какая бывает только перед бурей.
А ещё через мгновение мир снова наполнили звуки.
И мы услышали шаги.
Кто-то быстро шёл по коридору в нашу сторону.
Раздался шум открывающейся двери, сначала в мою спальню, затем почти без перерыва с грохотом распахнулась дверь в комнату к нам. В неё вбежала моя жена, а следом за ней вошёл доктор.
– Володя, что ты тут делаешь!?
– закричала она, меняясь в лице.
– Успокойся, Ира, - сказал я.
– Я просто зашёл проведать Марию Ивановну.
– Просто зашёл...
– прошипела она, покраснев от злости.
– Чуть живой приполз к своей шлюхе проверить её самочувствие
намного проще - скинул трусы, и всё...
Я ничего не ответил.
Маша лежала под одеялом и улыбалась, глядя на нас, получая извращённое удовольствие от монолога Иры.
Доктор не знал, куда деться, и отводил свой взгляд.
А между тем моя жена и не думала останавливаться.
– Я давно подозревала...
– продолжала она, обращаясь ко мне.
– Всё чаще задержки на работе. В разговорах нет-нет, да и услышишь: Маша то, Маша сё. Вместе почти не спим, вечно измученный и уставший. Духами иногда пахло, в машине женские волосы, много, много всего...
Как же ты мог, Володя? Ты что, больше не любишь меня?
Она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.
– Ира, не устраивай скандал, - сказал я.
– Люди вокруг, давай позже поговорим спокойно.
После моих слов она словно преобразилась. Она больше не выглядела обиженной, видимо, чем-то в своей фразе я её зацепил. Я видел перед собой гневную женщину. Она
бросила на меня уничтожающий взгляд, в нём было столько ненависти и скрытой боли, что я испугался, я никогда не видел её такой.
– Ты мне, Володя, рот не затыкай, - чётко, делая акцент на каждом слове, сказала она.
– Я пока не закончила и собираюсь, по крайней мере, высказать всё, что думаю. Кого мне стесняться? Твоей шлюхи, которая лежит и смеётся? Прикидывалась подругой, а теперь глумится и похотливо улыбается.... Мне стесняться нечего и некого, разве что доктора, ну а он, я думаю, человек привычный, в своей профессии видел немало боли, а здесь самая страшная боль, её не вылечить и не успокоить. Пусть смотрит, это полезно для его практики.
– Вы удивлялись, - продолжала она, обращаясь к доктору, - как это можно было отравиться угарным газом у мангала на улице, да ещё вдвоём? Мало того, добавлю: на одном шезлонге. Я вам отвечу, хотя вижу по глазам, что теперь вам и так это понятно. Эта тварь, - продолжала она, почти крича и тыча в Машу пальцем, - запрыгнула к моему мужу в шезлонг, и они кувыркались на нём, потеряв всякий стыд, среди бела дня, на глазах у всех. Какие там шашлыки, они про них забыли. Мясо прогорело, дыма стало больше, а они даже не заметили, как наглотались его.
Ира на мгновение замолчала и отвела от нас глаза.
– Какая же это всё-таки мерзость, ненавижу вас обоих, - тихо добавила она и вышла из комнаты
– Я, пожалуй, тоже пойду, - сказал доктор.
И придав своему лицу бесстрастное выражение, а доктора очень хорошо умеют это делать, вышел за дверь.
Мы остались с Машей вдвоём.
Я испытывал странное чувство. С одной стороны, я понимал Иру, она была совершенно права, меня было за что ненавидеть. Но посмотрев на это с иной точки зрения, я себя винить не мог. Это был не мой мир, лично я не проживал все эти события, которые копились долгие годы и вылились в эту безобразную сцену.