Шрифт:
Annotation
"...Я услышал звук удаляющихся шагов. Ира с доктором отправились пить чай, а я понял, что если я хочу поговорить с Машей, то должен поторопиться. Скоро моя жена, угостив доктора чаем, может вернуться ко мне, доктор может наведаться к Маше, а момент будет упущен. Я тихо открыл дверь соседней комнаты. Почти бесшумно вошёл в неё. Там на кровати под одеялом, укрытая до подбородка, лежала Маша. Она не спала, её глаза были открыты - ясные, холодные глаза. В этих глазах читалось любопытство и некоторое удивление. Только сейчас я сообразил, что, задумавшись, я пришёл, в чём был, забыв одеться. Я стоял перед Машей в трусах и майке, а она молча разглядывала меня. Стыдно мне не было, она видела меня
– спросила она. От этого вопроса я испугался, думая, что мои опасения подтвердились, и Маша окончательно забыла себя. - Маша... Мария Ивановна, - сбивчиво начал я, - ты... вы не узнаёте меня?
– задал я свой вопрос, всё-таки почувствовав неловкость от своего вида. Ведь если она не помнит меня, я для неё совершенно посторонний человек в нижнем белье. - Я помню вас, Владимир Михайлович, - сказала она.
– Я вообще слишком хорошо всё помню теперь. И потому задаю свой вопрос ещё один раз.
– Кто вы такой? Я растерялся, на мгновение, подумав, что она сошла с ума. Маша, видя моё смятение, презрительно усмехнулась. - Я не сошла с ума, Володя, - сказала она.
– Я задаю этот вопрос, чтобы понять, кто же сейчас находится передо мной. Тот ли это негодяй, который клялся в любви, а потом бросил меня семь лет назад и ни разу за все эти годы даже не попытался узнать, как я, что со мной, будто между нами ничего и не было. Или это другой негодяй, который использовал меня здесь на этой самой кровати, врал и выкручивался, говорил, что любит. Я помню, Володя, все вероятности наших с тобой отношений. После нашего последнего перехода я теперь помню всё. Пока я лежала здесь, я смогла просмотреть много вариантов. И ни в одном из них ты не смог сделать меня счастливой, везде ты думал только о себе и всякий раз ты меня бросал. Я молчал. Что скажешь на это?
– Я и сам это всё помнил. Маша была права..."
Мит Валерий
Мит Валерий
Помнить иначе... (фрагмент повести)
"...Я услышал звук удаляющихся шагов.
Ира с доктором отправились пить чай, а я понял, что если я хочу поговорить с Машей, то должен поторопиться. Скоро моя жена, угостив доктора чаем, может вернуться ко мне, доктор может наведаться к Маше, а момент будет упущен.
Я тихо открыл дверь соседней комнаты.
Почти бесшумно вошёл в неё. Там на кровати под одеялом, укрытая до подбородка, лежала Маша. Она не спала, её глаза были открыты - ясные, холодные глаза. В этих глазах читалось любопытство и некоторое удивление.
Только сейчас я сообразил, что, задумавшись, я пришёл, в чём был, забыв одеться. Я стоял перед Машей в трусах и майке, а она молча разглядывала меня. Стыдно мне не было, она видела меня и без этой одежды, но вот если сюда зайдёт моя жена... тогда ситуация сразу станет неловкой, если не сказать хуже...
Возвращаться времени не было, я подошёл к Маше ближе, сел на угол её кровати и спросил:
– Ты как, Маша?
Она не ответила, продолжая молча, внимательно и совершенно бесстрастно смотреть на меня.
Я не знал, что и думать.
То ли последний переход так повлиял на
– Вы кто такой?
– спросила она.
От этого вопроса я испугался, думая, что мои опасения подтвердились, и Маша окончательно забыла себя.
– Маша... Мария Ивановна, - сбивчиво начал я, - ты... вы не узнаёте меня?
– задал я свой вопрос, всё-таки почувствовав неловкость от своего вида.
Ведь если она не помнит меня, я для неё совершенно посторонний человек в нижнем белье.
– Я помню вас, Владимир Михайлович, - сказала она.
– Я вообще слишком хорошо всё помню теперь. И потому задаю свой вопрос ещё один раз.
– Кто вы такой?
Я растерялся, на мгновение, подумав, что она сошла с ума.
Маша, видя моё смятение, презрительно усмехнулась.
– Я не сошла с ума, Володя, - сказала она.
– Я задаю этот вопрос, чтобы понять, кто же сейчас находится передо мной. Тот ли это негодяй, который клялся в любви, а потом бросил меня семь лет назад и ни разу за все эти годы даже не попытался узнать, как я, что со мной, будто между нами ничего и не было. Или это другой негодяй, который использовал меня здесь на этой самой кровати, врал и выкручивался, говорил, что любит. Я помню, Володя, все вероятности наших с тобой отношений. После нашего последнего перехода я теперь помню всё.
Пока я лежала здесь, я смогла просмотреть много вариантов. И ни в одном из них ты не смог сделать меня счастливой, везде ты думал только о себе и всякий раз ты меня бросал.
Я молчал.
Что скажешь на это?
– Я и сам это всё помнил.
Маша была права.
– Я не вправе тебя винить, - продолжала она, - мы виноваты оба. Ты не смог разобраться в себе, а я не могла оставить тебя, хотя понимала, догадывалась, чем всё это
может закончиться, наверное, сильно любила.
– И то и другое слабость, теперь я это вижу. Слабость глупых людей, на долю которых выпало сильное чувство.
– Я тоже это вижу, Маша, - сказал я.
– Прости меня. И я тоже всё помню. Ты права, меня есть за что ненавидеть.
– Ненависти нет, Володя, есть только сожаление, - сказала она.
– У нас было нечто невероятное - чудо, многим такое даже представить трудно, а у нас было, и мы уничтожили это, выбросили на помойку, спокойно отряхнули руки и пошли себе дальше. Ни чувств, ни эмоций, так, эпизод из жизни - был и уже закончился. Да только не всё
так просто. Теперь я знаю, что это был не просто эпизод. Теперь я вижу, в чём заключалось это наше предназначение, и оттого мне становится невероятно грустно. Жаль, что вернуть ничего нельзя...
Она посмотрела на меня.
Я видел её печальные глаза, слушал её и понимал, что на этот раз наши отношения с Машей закончатся окончательно.
– Сядь поближе, Володя, - сказала она, - дай мне свою руку, я хочу, чтобы ты вспомнил тоже.
Я сделал, так, как она просила.
– Вспомни Каменноостровский, кафе...
И я вспомнил.
Это случилось давно, больше двадцати лет назад.
В тот выходной день я совершал прогулку по своему обычному маршруту - Ждановская набережная, мимо Тучкова моста, на Большой проспект Петроградской стороны и дальше к Каменноостровскому в метро ....
Это была некая дань моему погибшему другу, которая не могла изменить ничего, но мне это было нужно и мне нравилось там бывать.
Там я родился, там прошло моё детство, там же я познакомился со своей женой, работал много лет тоже там.
По этому маршруту хотя бы раз в неделю мы когда-то проходили с моим лучшим другом, говорили, мечтали, строили планы, шутили, без опаски выглядеть глупо, могли позволить себе открыться друг перед другом.
В тот день в конце своего пути я сделал остановку. Зашёл в кафе. Хотелось оказаться в спокойной обстановке, подумать о своём и выпить чашечку крепкого кофе.