Помню тебя наизусть

Дюжева Маргарита

Еще чуть-чуть и взорвусь.

Ирка не торопилась уходить. Складывала тетради в сумку и фальшиво напевала песню о том, как прекрасен этот мир, а когда Ирина Станиславовна скрылась в лаборантской, «подруга» нагнулась ко мне и тихо прошипела:

— Выкуси, Белецкая! — после чего одарила меня сияющей улыбкой и ушла.

Из класса я выходила последняя. И снова это чудовищное ощущение, что со всех сторон смотрят только на меня. Наверняка, слух о моем позоре уже разлетелся по всей школе. Конечно, Яна Белецкая провалилась в голосовании, опозорилась у доски, была облаяна

классной руководительницей и лишена возможности участвовать в конференции. Как тут не смотреть? Не злорадствовать?

Скорее по привычки, чем из-за необходимости, я отправилась в столовую. Отстояв приличную очередь, взяла на раздаче компот и плюшку, и на автомате двинулась к нашему обычному столику, но чем ближе подходила к нему, тем сильнее дрожал в руках поднос.

Никто за столом даже не посмотрел в мою сторону, только Сашка рыжий демонстративно поставил рюкзак на стул, показывая, что свободных мест нет. По крайней мере для меня.

На негнущихся ногах я побрела дальше. Кругом полно народу, все занято, кроме самого дальнего столика у выхода. На нем красовалось липкое компотное пятно, и крошки, а сам стол шатался от каждого движения, впрочем, как и стул.

Место для неудачников.

Аппетита не было, но я заставляла себя жевать несчастную плюшку, даже не чувствуя ее вкуса.

Впервые мне было настолько плохо в этой школе. В одночасье она превратилась из довольно приятного места, в мрачную темницу, где из каждого угла неслись насмешки и колючие взгляды. Очень хотелось расплакаться, но и этого мне не удалось сделать, потому что проходящие мимо пятиклашки с грохотом опрокинули поднос.

От неожиданности я вздрогнула и опрокинула на себя компот.

Дурацкий день продолжался.

Домой я приехала выжатая, как лимон. Ни сил, ни настроения, ни желанья видеть чужие лица. Планировала просто спрятаться у себя в комнате и вдоволь погоревать о своей подмоченной репутации, но попала на очередной скандал.

Я жаловалась отцу на вчерашний разгул у нас дома, и Леху предупредила, чтобы молчал — боялась, что из-за произошедшего родители поссорятся, как того и добивался Ершов. Однако скрыть бедлам и не удалось. Настя будто почувствовала, что дома творится что-то неладное и приехала на несколько часов раньше, оставив отца разбираться со своими рабочими делами. Естественно, Макс не успел все убрать и теперь огребал по полной.

Они были так увлечены друг другом, что не заметили моего возвращения. Я затаилась в прихожей, понимая, что сейчас им не до меня, прижалась к стене и слушала.

— Я же предупредил, что ко мне придут. Что не так?

— Предупредил? Ты сказал, что к тебе зайдет пара друзей!

— Получилось чуть больше.

— Максим, ты устроил дома не пойми чего! Все разворотил! Наверняка Яну перепугал, — лютовала Анастасия Сергеевна, — соседи сказали, что вчера даже полицию кто-то вызвал, чтобы вас разогнать!

— То же мне полиция! — пренебрежительно фыркнул Макс, — хрен подставной!

За Леху стало обидно. Ничего он не подставной! Самый настоящий полицейский. Честный и порядочный! И вообще Ершову повезло, что у меня такой дядя, иначе бы вызвала участкового и разговор был бы совсем другим.

— Как ты вообще мог такое устроить? Только все начало налаживаться! Что теперь Слава скажет?

— Мне все равно! — огрызнулся Ершов, — он мне не отец!

— Хочешь, чтобы я тебя отправила домой, к папаше? Этого добиваешься?

— Ну так отправь. Не буду мозолить глаза и мешать вашей идиллии, — зло выплюнул он и выскочил из гостиной.

— Максим! — прокричала мама ему в спину, но Макс даже не обернулся.

Я вжалась в стену, когда он остановился в холле, свирепо глядя по сторонам и сжимая кулаки.

Хоть бы не заметил…

Но увы. Макс словно почувствовал мое присутствие, резко, по-звериному обернулся, безошибочно находя меня взглядом. Мы замерли, глядя друг на друга. Я — испуганно, он — с обжигающей яростью.

— Тебе конец, Белецкая! — повторил ту же фразу, что и ночью.

И в этот раз я ему поверила.

* * *

Дальше все шло по нарастающей.

Внезапно выяснилось, что весь мой авторитет оказался не более, чем мыльным пузырем, который с громким хлопком лопнул, напоровшись на презрение бывших друзей.

Сначала были просто смешки и шушуканье за спиной, потом начались откровенные подколы вслух. Типа: «я хочу нормально отдохнуть, поэтому Белецкую не зовем», или «Хреново выглядишь. Опять всю ночь ботанила, двоечница?», ну и самое противное «давайте, делать ставки, на сколько пунктов она свалится на следующем голосовании». Моя прежняя компания превратилась в стаю гиен, которые кружились вокруг, давились хохотом, превращая во всеобщее достояние каждую мою ошибку. Споткнулась — корова. Подавилась — тошнотина. Замялась на уроке — тупица.

Я пыталась огрызаться, отстаивать свои интересы, не теряя при этом достоинства. Но когда ты одна, а против тебя все те, кто раньше звал себя друзьями, уверенность в собственных силах тает просто на глазах. Им слово, они десять в ответ, на разные голоса, да с ухмылками. Самая настоящая травля.

Учитывая, что все они входили в категорию особо популярных учеников, то очень скоро следом за ними потянулись и остальные, внезапно осознав, что теперь можно безнаказанно задевать бывшую королеву. Они будто специально ждали этого момента и теперь с радостью пошли в отрыв.

Вот тут-то и выяснилось, что врагов и завистников у меня было предостаточно. Я просто раньше была настолько увлечена собственным «я», что не замечала этого. Не видела за приветливыми улыбками ни хищных оскалов, ни завистливых взглядом. Вообще ни черта дальше собственного носа не видела, а теперь оказалась один на один с такой чудовищной реальностью, что хотелось поджать хвост, спрятаться в угол и скулить, словно побитая собака.

Меня дергали со всех сторон, не оставляя в покое ни на минуту, не давая собраться, придти в себя. Разве что Катька не принимала в этом участия. Отмалчивалась, когда меня цепляли, или просто трусливо сбегала, виновато отводя взгляд. От этого становилось только хуже.