Помоги другим умереть
Шрифт:
Теплый ветерок давно уже дразнил обоняние, но только теперь до Жени дошло, что пахнет чем-то сладким. Да ведь это малиной, малиной пахнет.
Сделала несколько шагов против ветра, запоминая направление. И тихо ахнула: такого ей никогда не приходилось видеть!
Небольшая полянка сплошь поросла огромными кустищами. Они напоминали некое зеленое облако, плотно оплетенное какой-то вьющейся колючкой, но все усеянное переспелой, темно-малиновой ягодой.
Женя завороженно приблизилась, сорвала одну ягодку, положила в рот. Переспелая? Так вот, оказывается, какой должна быть настоящая малина!
Следующие несколько минут она только и делала, что ела, обирая ягоду горстями и закидывая в рот. Где-то на обочине сознания мелькнула мысль о расстройстве желудка и повышении температуры, но Женя продолжала есть до тех пор, пока рот не сковала приторная судорога.
Да… похоже, ей не скоро захочется малинки снова! Во всяком случае, до будущего лета – уж наверное. Учитывая, что сейчас август… Поразительно: на исходе лета – такой урожай! Неужели в этом лесу не нашлось других сладкоежек?
И тут же они появились – эти другие.
Треск раздался так близко и так внезапно, что Женя не успела метнуться в чащу и просто присела среди колючих ароматных зарослей, глазея сквозь кружевную, зеленую завесу листвы.
На полянку вывалился какой-то черный клубок. Прокатился по траве и почти рядом с Женей развернулся, встал на черные мохнатые лапы, задрал лобастую голову.
Медвежонок! Первое чувство – восторг, умиление, затем нахлынуло удивление: неужели правда – настоящий медвежонок?
Зверь поднялся на задние лапы и с необычайным проворством принялся грести ягоду своими небольшими, но по-взрослому когтистыми лапами. Женя смотрела на него, затаив дыхание. Мысль о бегстве мелькнула и пропала. Во-первых, страшно совершенно не было, а во-вторых, где-то она читала, что от медведя, конечно, нужно держаться в стороне, но ни в коем случае нельзя опрометью бежать от него – если не нападает, разумеется! Но этот дитёнок и не думал нападать – он видел только малину.
Новое движение на поляне! Из зарослей стремглав, заплетаясь в собственных лапах, выскочил другой медвежонок – похоже, полнейший близнец первого – и ринулся к брату, а может, к сестре, кто их там разберет.
«Ого, – с восторгом подумала Женя. – Да у них тут целый детский сад!»
В кустах затрещало громче, и мощная черная тень выметнулась на поляну.
Вскинула широколобую голову, подергала черным блестящим носом, повела маленькими, глубоко запрятанными глазками.
И в это мгновение что-то заверещало у ног Жени. Она испуганно вскрикнула, опустив глаза, и увидела первого медвежонка, который залез в глубь куста так, что почти наткнулся на нее.
Медведица одним прыжком одолела поляну, но Женя не вспоминала больше никаких наставлений бывалых людей: круто повернувшись, ринулась в тайгу. Наткнуться на медведицу с медвежатами… Да ведь она опаснее, чем шатун по весне!
Трава, подлесок, кусты послушно расступились. Мимо шумно пронесся черный клубок, развернулся, упал на бок, жалобно попискивая.
Женя шарахнулась в сторону, сообразив, что медвежонок катится так легко потому, что они оказались на склоне.
Склон становился все круче, Женя неслась вниз огромными прыжками, и ей казалось, что медведица уже дышит за спиной, занося над затылком когтистую лапу…
Ноги подкосились, упала, прокатилась кубарем, прикрывая голову локтем; вскочила, не сразу осознав, что лес кончился, впереди расстилается галечная отмель, а за ней играет под солнцем, серебрится неширокая река.
«Река в тайге – это жизнь… Если кто заблудился, он стремится выйти к реке, потому что она приведет к людям».
Река в тайге – это жизнь, но до этой жизни еще надо добежать!
Она ринулась по отмели. Ноги разъезжались, не слушались, а сзади приближался грохот гальки, разбрасываемой сильными, ритмичными прыжками зверя.
Оглянулась – и ноги подкосились: медведица была совсем близко. Женя поскользнулась, плюхнулась, запаленно дыша широко открытым ртом, сгребла в пригоршню камни, швырнула бестолково, заелозила, пытаясь отползти.
И тут ударил выстрел – пуля чиркнула по камню, выбила искру совсем рядом с Женей. И еще, еще выстрел…
Похоже, медведица очень хорошо знала, что это такое, потому что мгновенно развернулась и рысью понеслась в тайгу. Теперь медвежата не поспевали за ней, и она то и дело швыряла вперед лапой то одного, то другого, так что перед ней непрерывно катились два больших черных шара.
Женя недоверчиво смотрела вслед.
Громкий треск гальки под чьими-то быстрыми шагами заставил ее обернуться. И тотчас она вскочила, ринулась вперед на подгибающихся ногах – и забилась, зашлась в рыданиях, стиснутая крепкими объятиями Олега.
Он ничего не говорил, только глубоко вздыхал, все сильнее прижимая ее к себе, прильнув щекой к макушке.
Женя мгновенно обессилела от счастья, от облегчения – если бы Олег не держал так крепко, наверное, упала бы. Но волны страха то и дело пробегали по телу, и тогда она цеплялась за него, ощупывала его плечи, словно не веря, что все кончилось, что он нашелся… или это она нашлась?.. и снова успокоенно замирала, уткнувшись в его насквозь мокрую на груди рубаху. Это ведь от ее слез.
Он что-то пробормотал, но Женя не расслышала: помешал стук его сердца. Чуть отстранилась, хрипло выдохнула:
– Что?
– Ничего, ничего, – слабо улыбнулся он. – Ничего существенного.
И оба снова умолкли, оглядывая друг друга так пристально, словно восстанавливали давно забытые черты.
– Что так смотришь? – Женя представила, какое у нее сейчас лицо: измученное, зареванное, волосы не причесаны… – Не узнаешь?
– Припоминаю с трудом, – кивнул Олег. – Увидел тебя с берега, думаю: где-то я эту барышню встречал. Потом смотрю: родной пиджак. Ну, тогда вспомнил: да ведь это Женька!