Помолвка виконта
Шрифт:
Она спросила об этом без всякого смущения.
Эдам задумался.
— Он крупный конь — высотой в семнадцать рук [11] .
— Думаете, жеребенок получится слишком большим для нее? — Десима разглядывала Лиса, склонив голову набок. — В ней шестнадцать рук, так что я уверена, проблем не будет. Конечно, мы можем составить договор, и я выплачу гонорар за удачного жеребенка.
— Значит, она тоже крупная кобыла. — Это все, что он смог сказать.
— Что вы об этом думаете? Если вас волнует
11
Рука — мера длины, равная четырем дюймам и используемая для определения высоты лошади.
— Не вижу, почему бы и нет. Мы это обсудим.
Идея о случке его жеребца с ее кобылой пробудила в нем такой поток животных чувств, что он не осмеливался смотреть Десиме в лицо. Она как будто не имела никакого понятия о той земной чувственности, которую пробуждала в нем.
Закончив работу, они вышли наружу.
— Теперь расскажите, что вызвало у вас смех. — Все, что угодно, лишь бы перестать думать о ней, высокой, стройной, гибкой и обнаженной, в его объятиях.
— Вот что.
Десима разбежалась и элегантно заскользила по ледяной полосе, раскинув руки для равновесия. Эдам застыл, боясь, что она упадет. Десима развернулась, снова разбежалась и покатилась обратно, смеясь над его испуганным лицом.
— Вы не умеете кататься на льду?
— Никогда не пробовал. Прекратите — вы упадете и сломаете себе что-нибудь.
Десима остановилась.
— Не упаду! Я отлично катаюсь. Смотрите! — К его ужасу, она сделала полный круг. — Видели?
— Немедленно сойдите со льда! — Эдам почувствовал, что слова застревают у него в горле.
Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что Десима осторожно скользнула к нему.
— Хорошо, если вы настаиваете. — Ее голос звучал кротко, но в глазах поблескивали мятежные искорки, поэтому, когда Десима оказалась рядом, Эдам схватил ее за руку и рванул к себе на утоптанный снег.
— Я вам не доверяю, — резко заявил он.
Крепко прижимаясь к Эдаму, Десима опасливо смотрела на него, его серо-зеленые глаза сердито сверкали.
— Отпустите меня. Не будьте тираном, Эдам. Вы не лучше Чарлтона.
Гнев Эдама — если это был гнев — вспыхнул и погас, сменившись печальной усмешкой.
— Сравнение с Чарлтоном оскорбительно для меня. Просто обещайте, что больше не будете скользить по льду. Я не хочу вправлять вашу сломанную ногу.
— Обещаю. Но все равно я хороший конькобежец.
— Если бы вы располагали хорошими коньками и врачом в пределах пяти миль, я не пошевелил бы и пальцем. И нечего дуться. — Он отпустил ее и зашагал к широкой полосе девственного снега.
— Я не дуюсь, — запротестовала Десима, топая вслед за ним по хрустящей белизне. — Хотя почему бы мне и не дуться?
Эдам повернулся, глядя на ее рот.
— Если хотите знать, потому что это пробуждает во мне желание укусить вашу нижнюю губу. — И он двинулся дальше.
— О!
Десима
— Что вы делаете? — Десима осторожно подошла к нему.
— Леплю снеговика. Сделайте маленький шарик для его головы.
— Но я не лепила снеговика, должно быть, с восьми лет!
— Да и я примерно с тех пор. — Эдам поднял торс снеговика и поставил его на основание. — Но так как рядом нет восьмилетних, а весь хороший снег может пропасть даром, кажется разумным вспомнить прежние детские навыки.
Десима бросила взгляд на Эдама и вновь перевела его на незаконченную снежную фигуру. Внезапное мрачное настроение, вызванное стычкой на ледяной дорожке, исчезло — он был явно расположен играть. Его глаза блестели, улыбка была по-детски радостной, — вот только не было ничего детского в ширине плеч и длине мускулистых ног.
Наклонившись, Десима подобрала горсть снега, придала ей форму шара и начала катать его. Когда он стал достаточно большим, она подняла его и поставила на вершину снеговика, обнаружив, что Эдам исчез, потом подняла под деревом сломанные ветки и воткнула их в качестве рук, затем побежала к сараю и вернулась с угольками для глаз, пуговиц и ряда черных зубов.
Десима обозревала свое творение, когда Эдам появился из конюшни с какой-то ношей.
— Вот. — Он надел потрепанную треуголку на голову снеговика, соорудил шарф из мешковины и добавил морковь в качестве носа.
Десима получала колоссальное удовольствие от нелепой фигуры, и со смехом повернулась к Эдаму. Он рассматривал снеговика с видом глубокого удовлетворения, которое показалось ей настолько типично мужским, что она слепила снежок и бросила, попав ему прямо в грудь.
— Ах вы, маленькая злодейка!
Десима пустилась бежать, но снежок со стуком ударил ее в спину.
Схватив очередной снежок, Десима снова запустила его в Эдама, попав в вырез камзола.
— Это неправильно, — сказал он, аккуратно стряхивая снег. — Девушки не должны уметь бросать снежки, а тем более попадать в цель.
Смеясь, Десима начала лепить еще один снаряд, но поспешно отвернулась, увидев, как Эдам подобрал две горсти снега и побежал к ней.
— Нет! Не смейте!..
Задыхаясь от смеха, она оказалась прижатой спиной к конюшне.
— Нет, Эдам, пожалуйста…
Они оказались очень близко друг к другу — пар от их дыхания смешивался в холодном воздухе.
Сердце Десимы бешено колотилось, дыхание прерывалось, глаза Эдама были устремлены на ее рот, и Десима вспомнила его слова. Она ведь не дуется, верно? Ее губы раскрылись, кончик языка нервно пробежал между ними. Он собирался поцеловать ее. О, пожалуйста, пожалуйста…