Поморские были и сказания
Шрифт:
— Я внученька русской речи, русскому обычаю научу. Мальчик пожил у бабушки год и уезжать не захотел. Ваня привез среднего сына. И этот остался у бабки, не пожелал лететь из теплого русского гнездышка. Тогда приехала жена Ванина с младшим сыном. И полюбилась кроткой датчанке мужнева мать:
— Джон! Останемся тут! Здесь такие добрые люди. Аграфена веселится:
— Вери гут, невестушка. Где лодья не рыщет, а у якоря будет.
Аграфенины внуки-правнуки и сейчас живут на Севере, на
По имени Вани, который бегал в Данию, и фамилия их — Датские.
Поморские старины
О Сухмане Непровиче
У кануна у праздника
Угощает князь Сеславьевич
Свою дружину хоробрую.
Ходит чаша рядовная,
Гости пьют, похваляются
Кто могутною силою,
Кто красой молодецкою.
А Сухман-то Непровьевич
Испивает по-малёхоньку,
Говорит по-редёхоньку.
Князь по гридне* похаживает,
У Сухмана выспрашивает:
— Что сидишь не улыбнешься?
Али чара шла не по ряду?
Али место не по отчине? —
Ответ держит молодой Сухман:
— Та и чаша чиновная,
Я котору ко устам несу.
То и место степенное,
На котором я сижу.—
Говорит князь Сеславьевич:
— Не спесиво ли высловил,
А не хвастливо ли вымолвил?
Ты о чем ладишь хвастати?
Богатырской ли силою
Али красой молодецкою? —
Ответ держит молодой Сухман:
— Моя сила не вам чета,
Моя красота не вам ровня.
А похвастаю силою:
Оснастишь ты, князь Сеславьевич,
Боевые лодьи мерные,
Зайдешь в лодьи с дружиною,
Со конями, со сбруями,
Я лодьи те повыздыму,
Во сине море вынесу.
А в мою-то во красоту
Поглядит солнце красное,
Полюбуются звезды частые.
Говорит князь Сеславьевич:
— Нам догадку высказываешь,
Нам загадку загадываешь.
То ведь кудесы* заветные,
То волшба, хитромудрая,
Вещим бабам показана,
Старикам заповедана.
А твои возрасты ранние,
Твои степени молодшие.
Дам тебе службу сверстную:
Ты сгуляй ко Непре-реке,
Настреляй гусей-лебедей,
Серых малых утёнышей
Во дворы-ти во княжие,
Нам в потребы домовные.
А и
Он и едет Непрой-рекой,
На реку-то дивуется,
У реки-то выспрашивает:
— Гой ли, мати Непра-река,
Что течешь не по-старому?
Что волной разгулялася,
Во песках замутилася? —
Отвечает Непра-река:
— Мне ведь как не мутитися.
Во песках не мешатися?
К моему-то ко берегу,
С полуденную сторону,
Подошли злы татаровья,
Семь полков, орда Синяя*.
Они мосты-то вымащивают.
Через меня-то, Непру-реку,
Переходы выкладывают.
Что они в день-то повымостят,
Что во дни-то повыстроят,
То я ночью повырою,
То я ночью повымою.
Я из сил-то повыбилась…
А идут-то татаровья
Ко княжому ко городу,
Ладят город на дым пустить,
Старых-малых повыгубить.
А и тут молодой Сухман,
Он и гонит добра коня
В полудённую сторону.
Красно солнце на закате,
Красна солнца не видети,
Что от духу татарского,
Что от поту ордынского.
А и тут молодой Сухман,
Он хватал сыр матёрый дуб
Со корнями из берегу.
А не гроза-то накатится
И не туча навалится,
А ударил молодой Сухман
На полки-то татарские.
Он здымал сыр матёрый дуб.
Выше плечи могучие,
Он и жахнул ко-западу,
Отмахнул на восточную.
То-то писку татарского,
То-то визгу Ордынского!
А и бил молодой Сухман,
Как косец-то траву косил.
А и ложатся татаровья,
Ложатся увалами,
Лежат перевалами.
А и мати Непра-река
Со постели* повыстала,
На орду-то опружилась.
Она мыла татаровей,
Уносила поганыих
Во поддоны — желты пески.
То-то ноченька грозная,
То-то ноченька светлая.
Заря-то вечерняя
С зарею со утренней
Как сестра с сестрой сойдутся.
На заре той, на утренней,
Заходил молодой Сухман
На гору на Окатову,
Он оглядывал к северу,
Отслушивал к западу.
А ни писку, ни голосу,
А ни визгу, ни шороху.
Лежит орда Синяя,
Как *трава-то покошена.
А- в живых-то осталися,
Остались три татарина.
Они под гору укрылися,
В кусты схоронилися.
А Сухман-то Непровьевич
На горе постаивает,
Сымает золотой шелом,
Расстегнул латы булатные,
Отирает кровавый пот
По трудех-то великиих.
А и три-то татарина
Тянут туги луки,
Пустили три стрелы.
Ударили три стрелы
Во крепку грудь Сухманову,