Помойник
Шрифт:
— Мы не планируем собственную смерть. Мы считаем, что будем жить вечно.
— И то, правда. Не планируем, — хлюпнув носом, согласилась Кастра. — Ведь не мужик был — чистое золото! Каких поискать! Все изготовлял и мастерил собственными руками. Где-нибудь за бугром, в Голландии, ему бы цены не было. А у себя на родине оказался на свалке. Как последняя собака. Обидно.
— Еще бы.
— Видишь, Вовка, что за домину нам отгрохал?
Я послушно посмотрел на их убогую хибару, и кивнул.
Нельзя сказать, что
— Клянусь, это лучшее жилье здесь у нас. С ним не сравнится ни одно другое, — продолжала она. — Крохля сам все построил. Нет, второго такого мужика не найти. Он все нес домой. Ну, все ценное, что находил на свалке. Я была за ним как за каменной стеной. Он всегда за меня заступался.
— Охотно верю.
Кастра громко чихнула, вздрогнув всем телом. Рот ладонью она, естественно, не прикрыла. Поэтому ее слюна долетела до меня.
— Будь здорова! — отряхиваясь, пожелал я ей.
— Постараюсь. Если не загнусь, — ответила Кастра и достала из моего пакета бутылку водки. — Само собой, что Крохля пил. Я ж не спорю. Но кто у нас не пьет? От такой жизни любой запьет запоем. Знаешь, какая у него была тяжелая жизнь? Нет, не знаешь! Мыкался, человек, мыкался. Целыми днями копался в дерьме и помоях.
— Все мы, так или иначе, в этом копаемся, — философски заметил я.
— Какое мне дело до всех. Лучше ответь, как мне теперь одной, без него, жить? Кто за меня заступится? Кому я теперь нужна? Ой, бедная я, несчастная!
— Слушай, Кастра, как он хоть умер? — спросил я, прерывая поток ее причитаний. Поскольку причитания эти могли длиться до бесконечности.
— Как-как? А я почем знаю! — фыркнула Кастра. — Утром, едва рассвело, меня криком в ухо будит Басмач. Полоумный мужик, право. Кричит, что моего Крохлю нашли мертвым. Тут, дескать, недалеко. Я спросонья всегда соображаю через пень колоду. Да и после вчерашнего голова трещит, мысли скачут, в глазах двоится. Беда, — перевела она дыхание.
— Но, значит, спрашиваю: как так мертвым? А Басмач молчит и тянет меня за рукав. Ну, помчались мы с ним к краю полигона. Как лоси. На том краю уже давно не сваливают мусор. На том краю все ровное и пологое — почти без возвышенностей. Прибежали. Гляжу, Крохля и впрямь там лежит. Весь в крови. Изуродован мужик до жути. Я, конечно, поревела-поубивалась, и в поселок в магазин за водкой. Придут друзья Крохли. Захотят помянуть. Но чем? Нечем. Ведь о живых тоже надо помнить.
— А ты будешь куда-нибудь заявлять о его смерти?
— Куда?
— В ту же милицию.
— Зачем? — удивилась Кастра.
— Ну, чтобы провели расследование о причине гибели Крохли.
— Издеваешься, Вовка? Кому мы нужны?
Неизвестно откуда появилась Жулька. Побегала с прижатыми ушами по кругу, обнюхала дверь хибары. Затем подошла к трупу Крохли, завернутому в картонки, ткнулась в него носом и вильнула хвостом. С несчастным видом посмотрела сначала на Кастру, а потом — на меня, и жалобно заскулила.
— Надо же, все понимает, псина. Да, Жулька, такие дела. Нет больше твоего хозяина. Нет больше Крохли. На том свете, наверное, ему будет лучше, чем здесь, — надтреснутым голосом сообщила ей Кастра. В ответ собака повела мордой, снова вильнула хвостом и заскулила.
За спиной я услышал шаги, обернулся — и увидел, что к нам неторопливой, уставшей походкой приближается Басмач. Как и в нашу прошлую встречу, на нем был милицейский бушлат. К бушлату прибавилась меховая милицейская шапка, съехавшая на самый затылок. На плече он держал совковую лопату, перепачканную землей и глиной.
— Грунт тяжелый. Насквозь промерз. Ничто его не берет. Копал к чертям, копал — выбился из сил. Руки на ветру окоченели. Прямо отваливаются. Решил немного отдохнуть и погреться, — произнес он еще издали.
— Конечно, Басмач, отдохни. Ты ж не железный, — быстро проговорила Кастра, поднимаясь ему навстречу. — Выпьешь, чтоб согреться?
— Пропущу стаканчик, — кивнул бомж. — Вова? Ты, что ль? Сразу тебя и не признал. Богатым будешь. Ну, здорово!
— Привет, Басмач!
— Как поживаешь-то? — спросил он и мешковато опустился возле меня на ствол поваленной березы. Ствол, скрипнув, прогнулся и зашатался. И мне пришлось постараться, чтоб на нем усидеть и не свалиться вниз на землю.
— Жизнь моя протекает, в целом, благополучно, — ответил я, устраиваясь надежнее на стволе.
— Ну и отлично. А нам похвастаться нечем. Если только ментовской шапкой. Вот отрыл недавно в мусорном контейнере. В комплект к моему бушлату.
— Любая форма внушает уважение, — заметил я. — Хоть и старая.
— Верно. Но эту шапку у меня едва не отобрал Генка Кривонос. За долги. Я все ему должен. Но потом побрезговал. Сказал, что не любит чужих вшей. Ментовских — в особенности. А мне без разницы, чьи они. Свои или чужие, — усмехнулся Басмач, сжимая и разжимая непослушные красные пальцы.
Я промолчал. Чьи-то вши в данный момент меня нисколько не трогали.
— Но, Вова, что-то давно тебя не было видно. Крохля очень ждал, когда ты снова у нас появишься. Все уши нам про это прожужжал. Хорошо хоть, что сейчас пришел с ним проститься.
— Да? — удивился я. — Досадно. Как только я узнал о его смерти в магазине от продавщицы, то сразу поспешил к вам сюда.
Кастра откупорила бутылку водки, налила полный стакан и, просеменив к нам мелкими шажками, угловатым движением протянула его Басмачу. Тот, не раздумывая, тремя глотками осушил стакан, поморщился и промокнул тыльной стороной ладони губы.