Помпеи
Шрифт:
Рис. 32.
Гораздо позднее к дому сделали пристройку, изменившую его первоначальный вид. В пристройке поместилась отдельная квартирка, не имеющая ничего общего с остальным домом: состояла она из одной комнатки с мезонином (14), куда вела внутренняя лестница. В связи с этим увеличением дома хозяин устроил себе еще одну комнату (13); увеличил столовую направо от таблина (8) и захватил под постройки часть садика и портика; сделал тут кухню (9), маленькую летнюю столовую (4,2x3,2 м) с окном в садик (10) и летнюю спальню (11). Над этими новыми комнатами была надстроена мансарда, на которую поднимались по лестнице (12), захватившей значительную часть бывшего портика. Комнаты (15) и (16), первоначально выходившие на улицу глухими стенами,
Из картин, украшающих этот дом, любопытны две, находящиеся в комнате (10). Они относятся ко времени гораздо более позднему, чем постройка всего дома. Одна изображает художницу за работой: она срисовывает стоящую перед ней статую; на дверях висит уже готовая картина; другую держит перед художницей амур; за работой с живым интересом следят две девушки, притаившиеся за дверным косяком. На другой картине две девушки и мужчина заняты какой-то литературной работой: одна девушка держит исписанный свиток, у мужчины в руках таблички для письма. Отражали ли эти картины в какой-то мере вкусы хозяйки дома или ее дочери? Были ли случайностью? — Во всяком случае, они интересны как показатель новых течений, просачивавшихся в женскую среду: женщине уже мало быть только хозяйкой, она стремится к умственной и художественной культуре.
Одним из прекраснейших образцов следующего, «туфового» периода, когда вместо массивных, шероховатых известняковых глыб стали в качестве строительного материала пользоваться серым туфом из каменоломен соседней Нуцерии, является дом Фавна ( рис. 33 ), занимающий целый квартал между Ноланской улицей и Меркуриевым переулком. Построен он во II в. до н. э. и представляет собой настоящий дворец с двумя атриями и двумя перистилями. Предполагают, что дом этот принадлежал старинному и знатному оскскому роду Сатриев.
Рис. 33.
Мы говорили уже, что центром хозяйской половины был этрусский атрий (1). К нему вел парадно оформленный коридор (2) с прекрасной мозаикой у входа в атрий: две трагические маски среди цветов, листьев и плодов. Очень просторный атрий (16,11x9,9 м) в то же время и очень высок — не ниже 9 м. На него выходили спальни (4). Рядом находился второй, четырехко-лонный атрий (3), вокруг которого группировались хозяйственные и служебные помещения. За этими атриями находился первый перистиль (5), окруженный 28 ионическими колоннами из туфа с капителями превосходной работы. Посередине из мраморного бассейна бил фонтан. На этот перистиль выходит на всю ширину открытая на него комната (6), знаменитая своей мозаикой, изображающей битву при Иссе между персами и солдатами Александра Македонского. Вход в эту комнату (такие парадные, с очень широким входом комнаты назывались «екседрами») обрамлен двумя пилястрами и разделен двумя колоннами одной высоты с пилястрами и с колоннами перистиля. Колонны эти, фиолетово-красного цвета, украшены коринфскими очень красивыми капителями. Узкий коридорчик (8) ведет во второй, еще больший перистиль (9), дорическая колоннада которого окружает просторный сад площадью 32x35 м. Жилые помещения располагались вокруг обоих атриев. Вдоль коридора, шедшего из четырехколонного атрия ко второму перистилю, были расположены стойла, баня и кухни (12–14). Зимние столовые (11) находились по сторонам таблина (10), летние (7) — около екседры с мозаикой и открывались на северную сторону во второй перистиль. Просторность помещения и его продуманный план соединяются с художественностью отделки. Такая мозаика, как битва Александра с Дарием, сделала бы честь любому дворцу. Хозяева дома, видимо, вообще любили мозаики, и в нем сохранились прекрасные образцы ее: в одном триклинии — Вакх верхом на пантере, в крыльях четырехколонного атрия — голубки, пьющие из чаши, и великолепная кошка с птицей в зубах. Изящная и простая роспись стен первоначально была вся выдержана в первом стиле.
Остановимся вкратце на битве Александра с Дарием ( ил. 38 ). Мозаика эта является копией с картины какого-то знаменитого художника; при передаче ее в новой технике возникли и некоторая путаница, и несогласованность в частях. И тем не менее, изумительная композиция, характеристика действующих лиц и точность в передаче целого и отдельных деталей производят впечатление на зрителя и сейчас, несмотря на все ошибки, допущенные мозаичистом при переводе картины на язык своего ремесла. Изображен последний критический момент всего сражения — встреча Александра с Дарием. Дело персов проиграно: с правой стороны несется обратившаяся в бегство персидская конница; в центре Дарий на колеснице; возница хлещет коней, стремясь вывести царя из последней безнадежной схватки; к нему неудержимо рвется Александр; шлем свалился с него в пылу боя, волосы растрепались; исхудалое, обросшее лицо, грубое и некрасивое, с чертами несомненно портретного сходства (как далеки от него идеализированные бюсты Александра!); два знатных перса, прикрывая собой царя, бросились навстречу победителю; конь одного, пораженный македонским копьем, падает на землю; всадник успел перекинуть ногу через шею лошади, чтобы она не придавила его при падении. Товарищ, жертвуя собственной жизнью, соскочил на землю и силится подвести к упавшему своего упирающегося буланого жеребца; поздно — Александр, на лице которого запечатлено выражение неукротимой отваги и решимости, пронзает копьем упавшего; самоотверженный друг с ужасом и тоской смотрит на эту сцену; Дарий, забыв о собственной опасности, с искаженным от горя лицом, всем корпусом тянется к поверженному, протягивая вперед руку, словно он хочет схватить и удержать смертоносное копье врага. Гете писал по поводу этой мозаики (ее нашли 21 октября 1832 г.), что ее изучение и исследование неизменно приводят «к простому и чистому восторженному изумлению».
В Помпеях найдется немало домов, приближающихся к дому Фавна по своей красоте и величине. Таким, например, был дом Пансы, прежде чем он попал в руки своего последнего владельца. Его многочисленные комнаты располагались вокруг одного атрия и перистиля, за которым шел еще большой сад. Богатый дом туфового периода, если он и не достигает размеров дворца, всегда поражает нас грандиозностью своего ансамбля: таков, например, дом Лабиринта с двумя атриями и обширным квадратным перистилем, дом Ариадны или дом Мелеагра, где огромный перистиль находится рядом с очень большим атрием.
Остановимся еще на двух домах, принадлежавших представителям торгового и промышленного класса в Помпеях — на доме Веттиев и доме Корнелия Тегета.
Хозяевами первого дома были, судя по печатям, найденным в доме, и по надписям на наружной стене, двое близких родственников — Авл Веттий Реститут и Авл Веттий Конвива, бывшие рабы одного из Веттиев. В Помпеях Веттиев было много, и представители этого рода, принадлежавшие к разным его семьям, бывали и эдилами, и дуумвирами. Кто из них отпустил на волю наших Реститута и Конвиву, неизвестно, но принадлежность их к вольноотпущенникам не вызывает сомнения, так как Конвива в одной надписи назван «августалом». Августалы — это религиозная коллегия, главной целью которой было отправление императорского культа. Членами ее состояли исключительно вольноотпущенники, преимущественно ремесленники и торговцы, часто очень состоятельные. К таким и принадлежали наши Веттии.
Дом их, находящийся через квартал от улицы Меркурия к востоку, в тихой части города, не отличается величиной: узенькие сени ведут в этрусский атрий, за которым сразу идет перистиль; таблина нет. Рядом с большим атрием — другой, поменьше, с ларарием, о котором говорилось выше; на атрий выходит ряд хозяйственных помещений, между прочим каморка повара и кухня — тесная высокая комната с очагом, под которым имелось помещение для топлива; на очаге стояло два тренога и лежала железная решетка, а возле него — много всякой посуды, бронзовой и глиняной. Из большого перистиля можно пройти в маленький дворик, окруженный с трех сторон колоннами (площадью 4,97x2,01 м), куда выходили две комнатки: маленькая столовая (4,88x3,5 м) и совсем крохотная спальня (3,67x2,75 м). На большой перистиль выходит «ойкос» и столовая.
В жизни дома (он был построен еще в доримскую пору, но от этого времени в нем сохранилось очень мало: плиты из туфа в форме куба, которыми увенчаны вместо капителей входные пилястры, часть передней и часть задней стены атрия) можно различить два периода: до землетрясения 63 г. и после него. В первый период дом принадлежал человеку, обладавшему тонким художественным вкусом и любовью к науке и литературе; в это время стены комнат были покрыты изящной росписью и хорошими картинами, в которых видна рука настоящего мастера, может быть лучшего из тех, кто работал в Помпеях. Новые же хозяева не были знатоками в искусстве: роспись, которой они покрыли пострадавший от землетрясения дом, груба; краски слишком кричащи; картины выполнены рукой не мастеров, а ремесленников; в перистиле поставлены безвкусные вещи.
В парадной столовой возле перистиля сохранились (одни хуже, другие лучше) изображения амуров, занятых ремесленной работой и сельскохозяйственной, а также торговлей. Наличие этих фресок (они относятся к первому периоду) чрезвычайно знаменательно: человек, принадлежащий, несомненно, к верхам помпейского общества, открыто заявил о своем интересе не только к сельскому труду (это для италийца и римлянина вполне естественно), но и к ремеслу. Представить этот труд во всей его реалистической наготе художник, однако, не решился: подлинные рабочие заменены амурами. Амуры изображены за приготовлением венков и продажей их, за сбором винограда и продажей вина, в качестве ювелиров и мастеров, приготовляющих духи. Займемся этими последними, особенно хорошо сохранившимися фресками ( ил. 41 ).