Помпеи, Сергеенко Мария Ефимовна

Помпеи

на обложку

Сергеенко Мария Ефимовна

Шрифт:

Ответ, думается, надлежит искать в той части ее, где находилось то, что могло доставлять материал для работы и прибыли. Такой частью был очень большой хлев (2), занимающий около 80 кв. м; 30-метровое помещение (1), которое обычно считается комнатой привратника (зачем было привратнику сидеть у ворот, куда входил только скот, и занимать при этом столько места?), соединявшееся с хлевом, было, конечно, его отделением. В усадьбе обнаружены [именно в помещении (2)] скелеты лошадей и крупного рогатого скота. Обстоятельство это не говорит ничего против того, что главным образом в усадьбе держали овец. Мы видели уже по усадьбе под Боскореале, что и там в овчарне стояли лошади: овцы в это время находились на пастбище. Помещение, вероятно, и было временно предназначено под конюшню и стойла для волов; (2) было овчарней, где помещалось стадо, по крайней мере в 100 голов (обратим внимание на план овчарни: тоже вытянутое в длину строение, как и в Боскореале; совет Колумеллы имел под собой, очевидно, опыт не одного поколения овцеводов). Стадо это надлежало использовать в двух направлениях: получить доход от молока (гипотеза о том, что в помещении (В) была сыроварня, имеет все основания), а затем от шерсти.

Если (В) и прилегающие к нему комнаты были царством молока и сыра, то не в помещении ли (Г) было сосредоточено производство шерсти? Предположение одного итальянского ученого, что здесь была тюрьма для рабов, невероятно: нельзя представить, чтобы расчетливый хозяин отвел для 2–3 рабов, забитых в колодки, такое обширное помещение, при этом еще отнюдь не изолированное. То обстоятельство, что здесь лежали кандалы, является чисто случайным. Отделение друг от друга обоих видов деятельности, обрабатывающих продукт, доставляемый овцами, было необходимо: молочное хозяйство требует чистоты, которую обработка шерсти, по крайней мере на некоторых стадиях, делает совершенно невозможной. Поэтому весьма разумно разделение обеих частей пекарней, жар от которой шел через двери в (Г). Хлебный амбар было очень удобно поместить наверху как раз в этом месте: зерно находилось в непосредственном соседстве с мельницей и пекарней. Вокруг (В) расположены были комнаты (3-13), служившие частью для молочного хозяйства, частью как жилье для рабов (одну из этих комнат и можно было бы занять под тюрьму для рабов). Помещения (16–19) вокруг (Г) были кладовыми для шерсти и пряжи.

Количество работников исчисляется для этой усадьбы в 30 человек. Из этого числа значительная часть были женщины. Разница в размерах комнат, предназначенных для рабов, объясняется, вероятно, тем, что в больших помещениях хозяин селил женатых, а в меньших холостых рабов.

Как возникло и сложилось это хозяйство? К глубокому сожалению, отчет о раскопках мало говорит о том, имеются ли следы переделок и перестроек в этой усадьбе. Известно только, что часть западного перистиля, столь отличавшаяся от трех остальных, пристроена позднее. Первоначально перистиль с этой стороны был открыт и главный въезд был там, где сейчас комната (25). Винный погреб занимал часть перистиля, как это бывает и в других усадьбах. Несомненно, что место, занимаемое винным погребом (Д), искони для него отнюдь не предназначалось: сарай расположен так, что предполагает наличие пустого свободного перед ним пространства. Это помещение и винный погреб взаимно мешают друг другу. Уже положение сарая между погребом и точилом само по себе несуразно: сарай, куда в случае непогоды убирали хлеб, предполагает рядом с собой ток, но не винный погреб. Если этот последний перенесли сюда, в это неудобное место, то сделать это заставила какая-то серьезная причина, каковой, думается, была близость давильни (28). Первоначально, следовательно, погреб был устроен где-то поблизости же от (28); всего естественнее полагать, как уже сказано, что он занимал часть перистиля: перегнать сюда вино по трубам из точила было нетрудно. Перистиль с запада был совсем открыт; недаром же с этой стороны он совсем иной, чем с трех остальных. Тут же помещался и главный въезд: вероятно в (25). Место винного погреба занимал ток, находившийся, как ему и полагалось, в непосредственной близости от сарая.

Причины, заставившие хозяина привести усадьбу в тот вид, в каком мы ее застаем, совершенно ясны, и мы о них уже вскользь упоминали: он не только не желает, чтобы его «овечьему хозяйству» что-либо мешало, он расширяет его — обстоятельство чрезвычайно важное, так как оно красноречиво свидетельствует о доходности овцеводства и о росте шерстяной промышленности в крае.

Усадьба Менандра

Скажем еще несколько слов об усадьбе Менандра ( рис. 49 ) (известна находкой большого количества серебряных вещей), в которой между собой соединились городской дом и деревенская усадьба. Дом находится в черте города, но на самой окраине — в конце улицы Изобилия и представляет собой конгломерат помещений, постепенно разраставшийся и ко времени гибели города занимавший больше половины квартала. Часть дома, отведенная под нужды сельского хозяйства, лежит на восточной и юго-восточной стороне; пристроена она была в середине I в. н. э. Дом принадлежал богатому и знатному роду Поппеев, имевших землю вблизи города. Хозяева занимали «господскую половину» (1-11), а управление хозяйством поручали своему вольноотпущеннику Эросу, который занимал на «сельской половине» небольшую спальню (13) и атрий (12), служивший в то же время и складочным местом для железных сельскохозяйственных орудий. Из атрия дверь вела в коридор, куда выходили четыре каморки (15–18), предназначенные для рабов; при таком расположении помещений рабы оказывались неизменно под присмотром Эроса, который мог наблюдать за ними из атрия. За помещением для рабов шел двор (19), куда въезжали с улицы через широкие ворота. Двор с двух сторон был окружен портиком (20), над которым находился второй этаж. Под портиком нашли железные части двух телег, корыто для водопоя животных (21) и скелет сторожевой собаки, погибшей при извержении Везувия. За портиком был хлев (22).

Рис. 49.

Можно легко представить себе, как шла жизнь в этой части дома. Рабы под надзором Эроса уходили с рассветом на работу и к вечеру возвращались домой. В одной из комнат, выходивших во двор, они обедали; если дело было зимой, оставались еще работать при огне и затем расходились по своим конуркам. Хозяева — городские люди с литературными вкусами (дом их украшен, между прочим, портретом греческого поэта Менандра), — видимо, хозяйством не интересовались; они отвели под него часть дома почти совсем обособленную и находившуюся вовсе вне поля их зрения: все было сдано на руки Эросу.

Рис. 50.