Понимание Троицы

Августин справедливо заметил, что «если Бога можно понять, то это не Бог». Ни один человеческий ум никогда не мог до конца постичь Бога, но мы должны, по крайней мере, попытаться понять, что такое Бог. Христианское понимание Бога, приведшее к учению о Троице, является очень глубоким и объемным, и надо сразу же предупредить читателя, что, в лучшем случае, эта книга может только поверхностно коснуться этого вопроса. Но она написана с надеждой, что может быть полезной тем, кто столкнулся с трудностями в размышлениях Боге, и особенно в учении о Троице. Я надеюсь, что она, по крайней мере, прольет свет на эти вопросы и, возможно, даже заставит читателя больше над ними задуматься. Читатель, который счел более полезной мою предыдущую книгу, «Понимание Иисуса», может сделать правильный вывод,

что настоящая книга поможет ему в дальнейшем как понять свою собственную веру, так и объяснить ее другим. Если она сможет выполнить хоть одну из этих задач, то я достигну своей цели.

Слишком часто книги, касающиеся учения о Троице, предполагают, что их читатели уже знают, почему они признают это учение, так что остается только его объяснить. Настоящая книга написана с надеждой, что лучшим способом понять, о чем идет речь в этом учении, является попытка прежде всего понять, почему христиане признают его. Книга начинается с обсуждения, почему мы знаем, говорим и думаем о Боге, и показывает, что идея триединства Бога предполагается даже на этой стадии. С каждой страницы этой книги становится все более ясным, что учение о Троице — это просто последнее слово верующего о Боге, Которого он знает, любит и Которому поклоняется.

Алистер МакГрат

Как-то известная лондонская газета напечатала некролог о знаменитом политике. В то же утро редактору позвонил сам этот человек и с возмущением обрушился на незадачливого редактора: «Только что я прочел собственный некролог в Вашей газете». «Понимаю, — последовал ответ, — а могу я узнать, откуда Вы звоните?» Также всем известна знаменитая телеграмма Марка Твена, посланная из Европы в «Ассошиейтэд пресс»: «Слухи о моей смерти несколько преувеличены». В 1960-е годы появилось множество статей и книг, заявлявших, что «Бог умер». Если оглянуться назад, на те годы, то может создаться впечатление, что эта смерть была событием, выдуманным средствами массовой информации. Сила средств массовой информации (как прессы, так и телевидения) изменять события, а не только сообщать о них, уже стала легендой.

Например, одному известному редактору газеты приписывают слова, сказанные им своим сотрудникам: «Подготовьте материал о войне на Кубе». «Но на Кубе нет никакой войны», — ответили изумленные сотрудники. «Ничего, — парировал редактор, — мы можем быстро изменить ситуацию». Рекламируя книгу Джона Робинсона «Быть честным перед Богом», газета «Санди Обзервер» заявила: «С нашим представлением о Боге пора покончить». Книга Робинсона была не более чем путаным описанием того, что, по его мнению, говорят некоторые современные богословы, но «Обзервер» хотел покончить с этим представлением так, как будто само существование христианства зависело от него. Подобная ситуация была когда «Тайм Мэгэзин», а за ним «Нью-Йоркер» и «Нью-Йорк Таймс», подыскивая подходящий заголовок в своих религиозных разделах для описания идей нескольких возмущенных богословов, использовал первый попавшийся под руку штамп и заявил о существовании школы «Смерть Бога». Любопытная американская публика была втянута в напряженную, изнурительную дискуссию о пути, по которому пойдет богословие «после смерти Бога».

Однако эти сообщения о смерти Бога оказались «несколько преувеличены» и теперь считается, что дебаты по поводу «смерти Бога» говорят нам намного больше о североамериканском и европейском обществах 1960-х годов, чем о Боге. Лозунг «Бог умер», так хорошо известный тем, кто жил 1960-е годы, на самом деле означает, что «я больше не считаю Бога личной реальностью», либо же что «общество, в котором я живу, больше не нуждается в Боге». Но если этот критерий определяет, жив Бог или нет, то распространение христианства после этого времени несомненно показывает, что Бог более чем жив. Разговоры о том, что мир вступил в век, который больше не нуждается в Боге, выглядят странными и неуместными в наши дни здравого реализма, столь сильно отличающегося от оптимизма 60-х. Мы много слышали от школы «Смерть Бога», что «современный человек» не может понять значения слова «Бог». Но кто этот современный человек»? Слишком часто он представляется нам, как Оксфордский преподаватель, рассуждающий в своем кабинете за стаканом вина о бессмысленности слов — тот, кто никогда лично не познал Бога, а просто читал о Нем в книгах. Для того же, кто лично познал живого Бога, крайне трудно думать о Нем как о «мертвом».

На заре Просвещения XVIII в. «некролог» о Боге часто сочинялся теми, кто считал, что они уже окончательно избавились от Бога. Но подобно мальчику, который часто кричал — «волки», чем вызывал у окружающих лишь скептическое недоверие, так и нам следует более скептически относиться к этим заявлениям о смерти Бога. «Что? Бог опять умер?», — можем мы спросить. В ответ нас заверят, что на этот раз Он действительно умер, и снова допустят ошибку — и так до следующего раза. Создается впечатление, что Бог находится в своего рода коме, так что Его смерть — это только вопрос времени, но на самом деле Он проявляет все признаки жизни. По сути дела признаки эти означают то, что некролог школы «Смерть Бога» был уже написан и напечатан, тогда как отнюдь не умерший Бог продолжает волновать и пробуждать к жизни новое поколение верующих.

Но что же мы имеем в виду, когда говорим о Боге? Среди многих людей, — особенно с более философским мышлением, существует тенденция говорить о Боге, как о своего рода понятии. Но гораздо правильнее думать о Боге, как о Том, Кого мы знаем по личному опыту и Кого лично встречаем. Бог — это не идея, о которой можно спорить в дискуссионных клубах. Он — живая реальность, которая становится частью нашего опыта и преобразует его. Наше познание Бога — это то, о чем мы можем говорить с другими, а наша встреча с Ним — это то, что мы можем пытаться выразить словами, но за нашими идеями и словами лежит великая реальность Самого Бога.

Например, предположим, что вы были с Наполеоном Бонапартом, когда он начал свои триумфальные «100 дней» во Франции после побега с острова Эльбы, куда был сослан. Из всего, что мы знаем об этом периоде современной французской истории видно, что Наполеон оказывал сильное влияние на всех, с кем он встречался. Возможно, что он оказал бы такое же влияние и на вас. И если вы попытаетесь выразить это влияние, эту встречу словами, то, подобно столь многим биографам, вы будете постоянно чувствовать, что не можете полностью описать все величие этой фигуры. Несмотря на все ваши попытки, вы всегда будете мучительно осознавать, что не способны точно описать, что вы испытали от соприкосновения с реальной личностью Наполеона. Слова не могут этого ни выразить, ни полностью передать. Но если предположить, что потом вы встречаете человека, который также был с Наполеоном в эти богатые событиями «100 дней», и можете поделиться друг с другом своими впечатлениями. Вам уже не надо описывать все то, что вы пережили от встречи с этой личностью. Вы можете поделиться пересказом тех событий, помогая этим самым друг другу лучше понять, что происходило в то время. Теперь уже слова могут выразить ваше впечатление, чего они не могли сделать сначала.

То же самое происходит и с важным жизненным опытом, который действительно имеет большое значение и который изменяет людей. Вы можете обменяться впечатлениями с другими людьми, но описать его очень трудно. Помню, как я однажды спросил своего старшего товарища, что он чувствовал, находясь в Лондоне во время бомбежки во Вторую Мировую войну. После нескольких попыток описать это чувство он сдался и сказал: «Это бесполезно. Если вы сами не пережили всего этого, вы не сможете понять, что это такое». Это же можно сказать и о встрече, и познании Бога. Их очень сложно описать, но ими легко поделиться с теми, кто испытал их на своем собственном опыте. Именно потому так трудно говорить о Боге. Христиане считают, что описать свое познание Бога друзьям, которые не являются христианами, трудно потому, что у них нет с ними общих точек соприкосновения, общего фундамента, на котором можно строить.

Это напоминает ситуацию, когда вас приглашают на вечеринку, где вы вынуждены разговаривать с незнакомыми вам людьми. Разговор сначала не клеился и каждый старался придумать о чем бы поговорить. Потом оказалось, что вы оба хорошо знаете одного и того же человека, и внезапно разговор становится намного легче. Каждый из вас видит его в ином свете, и то, что говорит о нем другой, связано с тем, что вы уже знаете об этом человеке. Это даже помогает вам лучше понять или узнать его.

Подобным образом, когда христиане говорят о Боге, они обсуждают не идею или понятие, а неожиданную встречу с Ним, опыт, который они пережили. Это как бы разговор об общем друге. Даже если их опыт и несколько отличается, то нет сомнения, что они говорят об одном и том же опыте, одной и той же встрече, и то, что говорит один, может помочь другому глубже понять, что такое Бог.